— Давай пролезай! Места всем хватит! А кому не достанется, коленки одолжу!
Серафима Антоновна, крепко держа Надю за руку, втащила ее за собой в автобус, и он тут же рванул с места, будто ожидал именно их.
Запахло бензином и горелой резиной. Люди, плотно прижатые друг к другу, качнулись назад, потом вперед и снова назад. Кто-то охнул, кто-то взвизгнул, а толстый дядя крикнул женским голосом:
— Не капусту везешь! Безобразие!
Надя и Серафима Антоновна вынуждены были стоять лицом к лицу, чуть ли не касаясь носами.
Кто-то поставил на плечо скрипучий портфель... И не пошевельнуться, руки прижаты по швам.
— Вы всегда с таким «комфортом» ездите на работу? — спросила Надя.
Серафима Антоновна кивнула:
— Приходится. Привыкли.
Серафима Анто-новна — новая квартирная хозяйка, мать Жени Шишигина. Это она посоветовала Наде устроиться на химзавод: «Иди к нам в цех аппаратчицей, чего раздумывать? Понравится!»
И вот Надя первый раз сегодня едет на работу, ее ждет первый в жизни самостоятельный рабочий день. Это радовало. Но если бы еще папа с мамой жили поблизости... Трудно без них. Мысленно Надя сравнивала себя с бескрылым птенцом, выпавшим из гнезда. Хорошо еще хоть подхватила не кошка, а хороший человек.
Разве можно забыть, как Алеша сказал ей: «Ты моя опора, без тебя я не знаю, что делал бы!»
Олора-то, возможно, и опора, но ведь именно из-за нее он порвал с матерью. Обидно. Никогда Надя не желала зла Варваре Степановне, никогда, наоборот, понимала, сочувствовала.
Устроились они с Алешей неплохо. Женина мать уступила им свою комнату, а сама перебралась в проходную, служившую одновременно и столовой и гостиной. Неудобно, что деньги за квартиру не берут. Женя обиделся, когда Алеша завел разговор о плате: «Я жактовскими квартирами не торгую! Обживешься, сабантуй устроишь, бригаду позовешь — это и считай платой!»
Вчера они провели вечер с Серафимой Антоновной: было ровно два года, как она похоронила своего мужа— Жениного отца. Алеша принес конфет, а Женя ушел из дома. В такой-то день!
«Не могу, Еажные дела...»
— Он почти никогда дома не сидит,— вздохнула Серафима Антоновна. — Я привыкла... Скучно ему со мной, дело молодое...
Она рассказывала о своем муже, весь вечер рассказывала:
— Я до сих пор Гришину подушку рядом кладу. Потянусь к нему, сонная, а рука в холодную стенку уткнется... Вы уж извините, что я о своем да о своем.
— Пожалуйста, рассказывайте! — в один голос попросили Надя и Алексей; они понимали — женщине хочется в такой день рассказать кому-то о своей жизни, вспомнить дорогого человека.
