Лодка удалялась в открытое море.
10
…Она лежала перед ним, как живая. Он стоял над гробом и всматривался в ее безмятежное лицо и ждал, что вот-вот вздрогнут ее веки, и она оживет и поднимется.
О Юнна! О Юнна! Как случилась твоя смерть?
С другого берега съехалось множество людей, знавших ее еще ребенком. Похоронная поляна была устлана цветами, и потому люди толпились кто где мог в незанятых цветами местах.
Ее лицо накрыли белоснежным саваном. Христиану мерещилось, что теперь, под материей, она улыбается ему, а в области шеи выступает кровь. Он сжал ладонями лицо, чтобы избавиться от наваждения. Когда вновь поднял глаза — видел карлика в шутовской одежде.
— Никогда я не видел скоморохов на похоронах… — Зачем он здесь? — обратился Христиан неизвестно к кому.
— Он не шут, он — карлик… — последовал ответ стоящего позади старика.
— Он родственник? — спросил Христиан.
— Говорят, у графа, после смерти, остался наследник, отвергнутый графом из-за того, что он карлик. Граф однажды одумался — устроил поиски сына. Даже объявил всем, что нашел и показал мальчика. Все знали — это ложь. Так граф вторично взял на себя грех перед Господом и потерял его милость. Граф понес суровую кару, но не он один — невинные Юнна и Гюстав, невинный приемный сын, ближайшие слуги — все раньше срока покинули этот бренный мир.
Теперь народ решил не гневить Бога и отдать дань умершим и убиенным карликам графского рода, молиться за спасение их душ, садить цветы на их могилы. Тогда, может, объявится графский сын, отпустит нам прощение и прекратятся напасти, от которых столько лет нам нет покоя.
Мы в каждом карлике видим своего спасителя. Едва старик умолк, как заговорила женщина, отстраненно глядя перед собой.
— …Она лежит в саду белых хризантем, которые обожала безумно… Белые цветы и яркие ленты — она дарила их каждому. Может, глаза бедной девочки увидят их и унесут с собой в мир божественный…
— Эта женщина воспитывала Берту и Юнну… — прошептал старик, подойдя совсем близко к Христиану.
Последняя встреча с Юнной, их последний разговор. Христиан вспомнил все.
Он вернулся с берега, когда уже смеркалось. Прислуга занималась подготовкой предстоящих похорон графа. Все делалось молча, без суеты и излишнего волнения. Христиан с Юнной ушли в лес. Лениво шелестели листья, напившись дождя. Пахло мятой.
Юнна и Христиан — две хрупкие тени под лунным сиянием, шли по серебряной траве. Очертания их фигур гармонично вливались в один высокий силуэт, который нельзя было отличить от силуэтов деревьев, который трепетно дрожал под молчаливую музыку мерцающих звезд.
