Е6-Е7
Рыболовецкий сейнер «РС-300-12», для своих просто «Шляпа», был старой подряпанной лоханью. Как передавала бабушка Роза, папа, узнав о новой работе сына, сильно смеялся, потому что на языке его круга шляпой называли хер. Яша не обиделся, он наконец-то узрел развитие событий: спустить шлюпку и уйти на вёслах в Турцию. А там проситься в американское или израильское посольство и разыгрывать еврейское начало в международных шахматах.
Контора за рыбаками присматривала плотно, даже за теми, кто отходил недалеко от берега. Но Черное море небольшое, если только не сравнивать с Азовским — двести километров, и ты в Турции. Так что шанс был.
Никто не понял, почему Яша пошел на сейнер простым матросом. При связях папы Марка можно было спокойно уйти в загранку и возить домой японскую технику, барыжить чеками и чувствовать себя в порядке. В целях конспирации и чтобы сохранить честь семьи Демирский-младший запустил слух, что он сильно подвёл папу и отправлен рыбачить в наказание. Он рассказал эту историю пар очке-тройке записных припортовых балаболов, и она сработала. Как и следовало ожидать, слух разветвился и оброс подробностями. По одной из версий Яша обрюхатил дочку не то зампрокурора, не то начальника ГУВД, и папа Марк замял дело большой суммой. На младшего матроса начали уважительно посматривать, но от грязной работы не освободили.
Особенно эта история легла на душу капитану Левченко, который, вполне возможно, был папашей светилу крымской психиатрии. Вот только выяснить это у него Яша не решился, капитан был мужик суровый, пьющий и молчаливый. Единственный сеанс связи с капитаном состоялся в первое же рабочее утро — Левченко осмотрел новое приобретение с ног до головы и процедил в сторону боцманской каюты; «Дожились, блядь, свой раввин на борту». Яша так и не понял, что именно вывело капитана к этой логической цепочке — явное семитское происхождение матроса или же он пошел дальше и обыграл название фильма «Приключения раввина Якова» с Луи де Фюнесом.
Первая же неделя на «Шляпе» стала и последней, Яша решил бежать восемнадцатого сентября, в свой день рождения. Но и за неделю он успел окончательно и бесповоротно пропахнуть рыбой и положить сверху на местный загар красный рыбацкий. Глупые куржи занимали по два топчана, в тени и на солнце, чередовали солнечные ванны, заклеивали носы кусочками газетной бумаги, но всё равно лучше всего загорали местные. Не переворачиваясь с боку на бок, а, просто рассекая по городу, земные приобретали ровный шоколадный оттенок, а мореманы с той же непосредственностью становились багровыми.
