Только в этот раз логическая цепь на последнем колене сломалась и привела к совершенно непредсказуемым результатам.
Старший сержант Красный наградил молодого бойца коротким ударом в грудную клетку, а у пацана вдруг подкосились ноги, он рухнул на пол и закатил глаза. Через пару секунд ладони парнишки начали мелко трястись и изо рта пошла розовая пена. А вокруг стояло полроты солдат, молча смотревших, как умирает человек.
Лицо Красного вмиг посерело. Оно выражало растерянность и испуг и еще слабую надежду, что этот кошмар ему просто мерещится. Красный упал на четвереньки и принялся делать искусственное дыхание. Делал неумело, да и откуда бы ему иметь такую практику.
— Дневальный, звони в госпиталь! — заорал я, чтобы вывести его из оцепенения.
— Гвоздь, — взмолился Красный, повернув ко мне перепачканное кровью лицо. — Что делать?
Я подошел и присел на корточки возле них. Пена все еще шла, но пальцы уже не дрожали. Я потрогал артерию на шее, пульс не прощупывался.
— Трудно сказать, — честно сознался я и посмотрел Красному в глаза. — Мне еще не доводилось убивать людей. Опыта нет разруливать такое. Будем надеяться, что врачи помогут.
Врачи не помогли. Вскрыв труп, они обнаружился от природы бракованный мотор. Причем бракованный настолько, что парень мог сыграть в ящик от ста граммов водки, оргазма, нервного срыва, а то и просто с перепуга. Первый же марш-бросок на семь километров отправил бы парня на тот свет. Врачи удивлялись, как юный узбек умудрился дожить до восемнадцати лет. Я же удивлялся внимательности и профессионализму медиков, работающих в призывных комиссиях.
Дело замяли. Официальная версия происшествия гласила, что молодой боец бежал по центральному проходу, споткнулся и ударился грудью о набалдашник спинки кровати — металлический шар с кулак размером. Далее по сценарию: старший сержант Красный отчаянно пытался спасти парня, но тягаться с пороком сердца не в его компетенции, увы. Красный, черт возьми, становился чуть ли не героем, но его все равно отправили с глаз подальше на далекую базу, где нес службу наш второй взвод, а командир роты лично побеседовал с каждым свидетелем драмы, доходчиво объясняя, что произошедшее — случайность и парень все равно бы отдал Богу душу, хотя и на пару-тройку дней позже. А поскольку нет разницы, то зачем же карать невинного человека? То есть старшего сержанта Пунцо-ворожего. Ну а то, что эти два-три дня парень мог бы наслаждаться реальностью, радоваться тому, что дышит, видит солнце или жует корку черного хлеба, очевидно, капитан считал малозначимой деталью. Парень умер, а стало быть, с ним скончались и его права.
