Пурга исчезла. Вместо нее с низкого серого неба сыпались снежные хлопья и прикрывали лужу на голой черной земле, там, где находился край огромной ямы, выжженной фотонным пламенем под звездолетом. Он же прикрывал скрюченные тонкие листья каких-то растений, чудом оставшихся в живых.
Антон вышел из люка. Жужжа, свернулась диафрагма, и люк закрылся.
II
Раманостр торопился. На то, чтобы долететь до леса и обратно, уходило полчаса. Да еще плюс время, нужное ему для своих дел. По вполне понятным причинам он нервничал, слишком резко двигал рукоятку руля, и антиграв каждый раз встряхивало и валило набок.
На этой высоте дул сильный боковой ветер и стаскивал антиграв в сторону. Экраны заднего и нижнего вида показывали однообразную белесую муть. Наверно объективы забило снегом. Антон включил графический режим. Муть сменилась схематическим изображением кратеров, горных цепей, похожих на треснувшие рубцы, складок, которые медленно сползли вниз экрана и едва заметно подергивались.
Впереди сквозь снежную завесу проступали первые холмы, поросшие густой щетиной деревьев. За ними, насколько хватало глаз, тянулась холмистая долина, а над горизонтом низко висело красное, с размытыми краями, солнце, похожее на опухоль.
Холм медленно приблизился, и отчетливо стала видна большая снежная шапка, накрывшая деревья. Когда спустились пониже, Антон увидел просеку, широкую и длинную, насквозь пробившую лес.
— Это и есть та самая просека?
— Да.
Антиграв опустился на снег и по инерции прокатился несколько метров на гладком днище, с хрустом подминая наст. Позади осталась темная давленая борозда. Раманостр сразу же побежал куда-то, оставив Антона осматривать окрестность. Антон увязая по колено в снегу, направился к деревьям.
Деревья были те же, что и на экране в кают-компании. Кора, толстая и сморщенная, как шкура слона, была холодной и вызывала странное ощущение: как будто прикасался к замерзшему человеку. Антон вспомнил это давно забытое ощущение и почувствовал себя опустошенным. Как там, на Обероне. Неподвижные скалы льда, рытвины, камни, впадины, бугры, — все покрыто слоем ледового панциря. А в центре огромной ямы лежит скафандр. Прозрачная часть гермошлема разбита вдребезги, по краям торчит зубчатая кайма осколков. И лицо, Алешкино лицо, спокойное, безмятежное, уже покрытое твердой прозрачной коркой… Еще одна дань, взятая природой. Когда Антон увидел его, сразу подумал: почему он? Почему не я или не Сергей? А ведь хороший был парень…
