— Мужчин тоже насилуют, — заметил я.
— В тюрьме.
— Совершенно верно.
— Что ж, по крайней мере, эти насильники сидят за решеткой. Туда я и хочу отправить Козлака!
И вот тут, слушая ее напористую речь, я начал вспоминать голос моего отца.
— Чего ожидают от нас мужчины, если мы живем одни? — продолжала Франсина. — Мы должны запираться на все замки, никого не пускать в наше жилище, вешать на дверь табличку: «Уходите, не беспокоить, никаких соседей, никаких гостей». Мне надобно купить пистолет? Научиться пользоваться им? Или вы хотите, чтобы я поскорее вышла замуж за какого-то идиота, дабы не подвергать себя опасностям жизни в одиночестве?
Джордж, сказал мне отец, у тебя выросли волосы пониже пупка, так что я должен тебе кое-что сказать. Подождем, пока твоя мать ляжет в постель.
— А как нам ходить по улицам? — не унималась Франсина. — С автоматом наперевес?
Мне было тринадцать, когда отец решил поговорить со мной. Мама, сославшись на головную боль, поднялась в спальню сразу после обеда. Помнится, я что-то выстругивал перед камином, когда папа положил мне руку на плечо. Я не слышал, как он подошел, и от неожиданности выронил нож.
— Подними его, — распорядился отец.
Я поднял. И тут же мне захотелось воткнуть его в живот отца.
— Сложи нож, — он, должно быть, читал мои мысли. — Убери его, Джордж.
Я сунул сложенный нож в карман. Только тогда он пододвинул второе кресло, чтобы мы сидели бок о бок, глядя на огонь, а не друг на друга.
— Я хочу поговорить с тобой о сексе, — сухо начал он.
— Я ждал.
— Секс — это важно. Как и лошади.
Тогда он еще надеялся пробудить во мне тягу к лошадям.
— У мужчин есть такая штуковина, вроде палки.
Я почувствовал брошенный на меня взгляд.
— У женщин есть дырка под животом для нашей палки, ты это знаешь?
Я кивнул.
— Это секс.
И повисла мертвая тишина, я даже не слышал его дыхания. Какое-то время спустя повернулся, чтобы увидеть его чеканный профиль. Отец глубоко задумался. Потом почувствовал мой взгляд и посмотрел на меня. Я тут же уставился на огонь.
— Это не все, что я хотел тебе сказать, Джордж.
Я перебирал в голове варианты. Что значит, это не все? Он расскажет мне о палке и дырке? О том, как беременеют женщины? Или о том, что онанизм приводит к слепоте?
— Твоя мама… — и он замолчал.
Я представил себе его обветренное лицо над маминым, вот он подтягивает кверху пижаму, обнажая поджарые ягодицы, а ее ночная рубашка уже задрана выше талии.
— Твоя мама — моя вторая жена.
