б) совершают серийные убийства;
в) все вышеперечисленное.
3. На мне была пижама.
4. Пижама была с дыркой на заднице, сквозь которую проглядывало нижнее белье.
Я взглянула на кролика. «Давай не будем открывать», – сказала я, но Оливер спрыгнул с дивана и подбежал, принюхиваясь, к порогу.
– Мэгги! – услышала я. – Я знаю, что ты дома.
– Папа? – Я встала и открыла дверь. – Ты же сейчас должен быть на Шаббате.
Он снял куртку и повесил ее на антикварную вешалку, которую мне когда-то подарила на день рождения мама и которую я люто ненавидела. Всякий раз, приходя ко мне в гости, она смотрела на это уродство и радостно восклицала: «Мэгги, как хорошо, что ты ее не сняла!».
– Все основное я уже сделал. Мама осталась болтать с Кэрол, так что, думаю, домой я попаду раньше нее.
Кэрол была певчей. Слыша голос этой женщины, я представляла, как засыпаю в лучах полуденного солнца, до того он был сильным, уверенным и нежным. В свободное от пения время она коллекционировала наперстки и ездила аж в Сиэттл для обмена экспонатами. Она даже наняла подрядчика, чтобы тот разбил одну стену в ее доме на множество крохотных полочек. Мама уверяла, что у Кэрол более пяти тысяч наперстков. У меня, кажется тысячами измерялись только калории за день.
Отец вошел в гостиную и посмотрел на экран.
– Скорее бы эта худышка бросила МакДрими.
– Ты смотришь «Анатомию Грея»?
– Твоя мать смотрит. Я поглощаю информацию путем диффузии.
Он уселся на диван, а я все никак не могла смириться с тем фактом, что у нас с мамой нашлось хоть что-то общее.
– Мне понравился твой приятель-священник, – сказал отец.
– Он мне не приятель. Мы вместе работаем.
– Но он все равно может мне нравиться, не так ли?
Я пожала плечами.
– Что-то подсказывает мне, что ты приехал в такую даль вовсе не ради похвалы в адрес отца Майкла.
– Ну, отчасти. Почему ты решила пригласить его к нам на обед?
– А что? – тотчас ощетинилась я. – Мама жаловалась?
– Может, хватит подозревать маму во всех смертных грехах? – вздохнул отец. – Я задал конкретный вопрос.
– Он очень устал. Ему нелегко защищать Шэя.
Отец внимательно посмотрел на меня.
– А тебе? Легко?
– Ты посоветовал мне спросить у Шэя, чего он хочет, – сказала я. – Так вот: он не хочет спасать свою жизнь. Он хочет, чтобы его смерть была не напрасной.
Отец с пониманием кивнул.
– Многие иудеи считают, что жертвовать органы нельзя, ибо это противоречит заповеди, которая запрещает увечить тело после смерти. Мертвецов надо как можно скорее хоронить. Но этот предрассудок перекрывает
