— Господи, до чего же хорошо! — пробормотал он.
— Да, — с грустью в голосе согласилась Роан.
— Мы достаточно нанесли друг другу душевных ран, правда? Целый год вели себя как два идиота.
— Да.
— Только подумай: год страданий, тоски, желания увидеться, чтобы…
— Да, — в третий раз сказала она, не давая ему возможности закончить мысль. Она знала, что за этим последует: «Будь счастлива, дорогая, и приезжай к нам на свадьбу». — Мне пора вставать.
На лицо Ардена набежала туча.
— Что на сей раз стряслось? Прошлой ночью ты…
— Патриция.
— Патриция? — Арден нахмурился. — А при чем тут она?
— Она тебя ждет.
— Разве? С чего бы?
— Ну… она же приехала сюда…
— Она приехала вместе с Томом, чтобы удостовериться, не нужна ли помощь. Из окон их дома они видели зарево пожара, а у Тома к тому же были для меня кое-какие важные новости.
— Ах, вот как…
— Не уходи, — мягко, но настойчиво проговорил Арден, — мы еще толком не поговорили. По-моему, лучше всего выяснить отношения именно сейчас, когда мы оба голые и, так сказать, беззащитные друг перед другом, без искусственных барьеров. Ну как, согласна?
— Ох, Арден!..
— Да будет тебе! Нельзя же остаток жизни провести в бесплодных раздумьях и сомнениях.
Роан вздохнула и устало посмотрела на него, с трудом подавляя желание дотронуться, прижаться, протянуть руку. Нет, это ни к чему, станет только хуже.
— Последняя неделя далась тебе нелегко, правда? — спросил Арден.
— Это слишком слабо сказано, — усмехнулась Роан.
— Мне тоже. Я не хотел, чтобы ты приезжала, — честно признался он, — и сделал все, чтобы вести себя с тобой отчужденно, держать дистанцию. Но с тобой это невозможно, Роан. Ты с легкостью сломала мои планы, тебе всегда удавалось вить из меня веревки. Представляешь, каково мне было ежедневно видеть, как ты улыбаешься, как хмуришь лоб, сердишься, задумываешься? Я едва держал себя в руках. Меня раздирали противоречивые чувства. Временами я жалел, что встретил тебя на своем пути, но чаще давал слово больше никогда не отпускать тебя.
Конечно, он прав, подумала Роан, жадно вглядываясь в его волевое лицо. Как бы больно это ни было, сейчас самое время во всем разобраться, чтобы поставить точки над «i».
— Я любила тебя, Арден, — выдохнула она.
— Вижу, что ты говоришь правду. Тогда почему же не поехала со мной? Почему держалась так… враждебно?
— Потому, что была напугана, — с тоской проговорила Роан. — Сопротивляясь твоему давлению, я говорила то, что совсем не собиралась говорить. Я сердилась, ты сердился, а моя гордость… или моя глупость не позволяла мне пойти на попятную. Понимаешь, я всю жизнь только этим и занималась: соглашалась со всеми, подстраивалась под чужую волю. А ты… ты держался так жестко, был таким непробиваемым…
