— Я не умею, как вы, — тихо сказала Римма Сергеевна, и Гришка услышал, подошел к радиоле и сменил пластинку.
На высокой ноте разрыдалась труба и посыпала наземь синие блестки звуков. Гришка обнял Римму Сергеевну, шагнул с нею в сторону, повернулся, ощутил под ладонью худую лопатку и жалостливо погладил, как гладит больную дворнягу пьяный мужик на дворе.
Они закончили танец, и Гришка больше не приглашал ее.
Понуро сидел механик на стуле, к столу идти не хотелось, каша обрывочных мыслей тяжело ворочалась в голове, гудели голоса, и музыка, заглушая их, кругами носилась в комнате, понуро смотрел он в пол и узкие щели меж досок двоились…
— Гриша! Гриша!
Его толкнули в бок, и Гришка увидел Машу.
— Проводи, нахал, — сказала она и повела глазами к двери.
Там стояла Римма Сергеевна, вот она открыла уже дверь, и Гришка тяжело поднялся со стула.
…Большая, метра в два, наверное, бутылка высилась у кровати, пробки у бутылки не было, и пена умирающими пузырьками сползала по ее запотевшему туловищу.
Его не удивляли размеры бутылки, почему, мол, пивная бутылка в два метра, ему наплевать на размеры, но вот встать к ней не может, это тоже не удивляло, а раздражало и злило Гришку.
Ему представилось, как слизывает он холодную пену, тогда и ощутил одеревенелый язык во рту. «Как собака», — сказали рядом. Гришка повернулся, резко всем телом, готовый ударить любого, кто помешает слизывать пену, никого не было рядом, исчезла бутылка, вернулось сознание, и первыми были желтые пятна, дрожащие на призрачных стенах обретаемого сознанья.
Пятен становилось больше, они сливались друг с другом и вдруг исчезали вовсе. Красная пелена упала на Гришку, механик окончательно очнулся и попытался открыть глаза.
Гришка увидел зеленое небо с красными звездами, глазам стало больно, он сощурился. Странное небо не исчезало.
«Допился», — подумал Гришка.
Он знал, что вокруг не каюта и не комната в межрейсовом доме моряков, и память утеряла ячейки, они теперь не расскажут, куда забросило Гришку.
Тогда он с усилием шевельнулся, в голове отозвалось звоном, услышал птичий гомон, оттуда пришел холодный воздух и неведомый запах, Гришка открыл рот, облизал шершавые губы и вспомнил.
Зеленое небо висело над головой, и теперь он видел в нем красные звезды: тугие лепестки теснили друг друга в пунцовых венчиках и укоризненно на Гришку посматривали сверху.
Он приподнял голову и уронил ее снова. Услышал шорох шагов и закрыл глаза.
— Пить, — сказал Гришка, — пить…
