Она просто не может на него наткнуться. Об этом она почти не думала.
Нет, гораздо важнее было избегать собственных подруг. Мэри Кадоган заехала к ней на следующий же день после концерта, а потом еще через день, и еще через день. В конце концов, леди Ридланд пообещала ей прислать записку, как только Оливия почувствует себя лучше.
Оливия даже подумать не могла, что возьмет и расскажет Мэри Кадоган о своем разговоре с сэром Гарри. Вспоминать о нем — и то было неприятно, а она, похоже, только этим и занималась. А уж рассказывать кому-то…
Этого почти достаточно, чтобы простуда переросла в чуму.
Что я ненавижу в сэре Гарри Валентайне
Автор: обычно благожелательная
Леди Оливия Бевелсток
Я думаю, он считает меня неумной.
Я знаю, он считает меня недоброй.
Он заставил меня танцевать с собой.
Он танцует лучше меня.
Однако, после трех дней добровольного заточения Оливия умирала от желания вырваться за стены дома и сада. Решив, что раннее утро — лучшее время, чтобы избежать людей, она завязала капор, застегнула перчатки и направилась к своей любимой скамейке в Гайд-парке. Ее горничная (в отличие от Оливии обожавшая вышивание) шла следом, сжимая свое рукоделие и жалуясь на ранний час.
Стояло чудесное утро — голубое небо, пухлые облачка, легкий ветерок. Идеальная погода, ведь правда? И никого вокруг.
— Иди сюда, Салли, — позвала Оливия горничную, тащившуюся в дюжине шагов позади.
— Еще очень рано, — стонала Салли.
— Уже половина седьмого, — заявила Оливия и несколько секунд стояла, подождая горничную.
— Это и есть рано.
— В обычное время я бы с тобой согласилась, но так уж вышло, что я, похоже, перевернула в своей жизни новую страницу. Ты только посмотри, как кругом хорошо. Солнышко светит, в воздухе звучит музыка…
— Я не слышу никакой музыки, — проворчала Салли.
— Птички, Салли. Птицы поют.
Салли это не убедило.
— Эта ваша новая страница — может, вам перевернуть ее обратно?
Оливия подмигнула.
— Все будет не так уж плохо. Мы придем в парк, сядем, насладимся солнышком. Ты займешься вышиванием, я — газетой, и никто не будет нас отвлекать.
Увы, через какие-то жалкие пятнадцать минут к ним буквально подбежала Мэри Кадоган.
— Твоя мама сообщила мне, что ты здесь, — сказала она, задыхаясь. — Значит, ты поправилась?
— Ты говорила с моей матерью? — спросила Оливия, отказываясь верить своему невезению.
— Она еще в субботу пообещала послать мне записку, как только тебе станет лучше.
— Моя мать, — пробормотала Оливия, — исключительно обязательная женщина.
