«Вот бы мне сделать это, чтобы всех удивить!» — размышлял Ашир.
Остаток дня он проработал под впечатлением разговора с Николаем Коноплевым.
В клуб на занятия Ашир ходил, как примерный ученик, с тетрадями и ручкой. Он даже купил чернильницу- непроливалку и ее брал с собой. Записывал все, что говорили мастера, главный инженер, опытные рабочие, делившиеся с молодежью своими знаниями. Иной раз занятия проводились прямо на заводе, тогда классом становился цех, а партами — станки и столы с разложенными на них инструментами или рабочее место литейщиков возле вагранки.
Такие занятия Ашир любил больше всего. В стахановской школе он изучал не только слесарное дело, но осваивал и формовку, знакомился с литьем, своими руками уже делал несложные формы.
Слесарь-каркасник должен и это знать. Максим Зубенко — тот мог в любое время заменить формовщика или литейщика, умел делать и шишели. Ашир тоже проявлял живой интерес к литейному делу. Работать на таком большом заводе и знать только слесарные инструменты! Нет, этого мало, тем более, что учеба ему давалась без труда.
В этот вечер он пришел на занятия, как всегда, вместе с Сережей. Сергей Удальцов, тот самый вихрастый парень с веснушчатым лицом, с которым Ашир познакомился в столовой, уже больше года работал на заводе формовщиком. В литейной они сразу же узнали друг друга и хотя подружиться по-настоящему еще не успели, но вместе ходили на занятия. Сережа жил в другом районе, за железнодорожной линией, и по пути иногда заходил за Аширом в общежитие.
Возле клуба в садике, где молодежь обычно собиралась задолго до начала занятий, сегодня почему-то никого не было.
— Напрасно мы с тобой торопились, ремесленник, — позевывая, сказал Сережа. И, заложив руки за голову, развалился на скамейке.
В садике приятно веяло холодком. Весь он, кроме песчаных дорожек, был залит водой и словно охорашивался после дневного зноя. Тихонько шумела листва, меж ветвей устраиваясь на ночлег, гомозились птицы. Тонконогое персиковое дерево стояло в воде, точно задремавшая цапля. Между стволами уже сгущались сумерки, а на верхушках деревьев еще играли багряные отблески заката. Горы потемнели, за их резко очерченными вершинами бездымно догорал огромный костер. Краски неба быстро линяли, становились все бледнее, мягче.
Из соседнего парка послышалась музыка, в летнем кинотеатре прозвенел первый звонок. Сережа потянулся и, напрягая голос на высоких нотах, запел:
Вечерний звон, вечерний звон,
