— И все равно ты — лапоть. Был лаптем и лаптем останешься. Хоть тебя директором завода поставь. Понял?
Все это Иван сказал так, между прочим, стоя по плечи в ковше и стуча трамбовкой, даже не поднял головы, словно перед ним стоял не мастер, а черт знает кто, последний подметальщик.
Матюшенко косо глянул по сторонам — вроде никто не слышал, сжал кулаки и боком подступил к Ивану. Но тут вовремя вспомнил, что он теперь мастер и, так сказать, что можно быку, Юпитеру никак не полагается делать.
— Ладно, — сказал он, — я тебе это припомню.
— Очень я испугался. — Иван закончил трамбовку, вылез из ковша и принялся вытаскивать шаблон. Постучит молотком — потянет, постучит — потянет. Подогнал тельфер и выдернул шаблон наружу. Потом сел на пустое ведро и чистой тряпочкой вытер вспотевшие лицо и шею.
А Матюшенко еще раз повторил с угрозой:
— Я тебе это припомню. А ну, быстро ставь ковш на форсунку!
— Быстро только котята родятся, и то слепые.
— Я что сказал!
— Пошел ты знаешь куда! — вдруг закричал Иван не своим голосом: — Не буду я тебе подчиняться! Не буду, и все! Можешь кому угодно говорить, хоть самому начальнику цеха!
— Не будешь подчиняться мастеру?!
— Какой ты мастер! Ставят дураков!.
Матюшенко даже присел, будто его снизу кто за штаны дернул. Испуганно оглянулся по сторонам. Дело происходило в дальнем пустом углу цеха, и это давало надежду, что за грохотом мостовых кранов и электропечей никто скандала не слышал.
— Тише, — забормотал он, — что ты орешь, как корова...
— Не буду, не буду я тебе подчиняться! — кричал Иван.
Народ уже со всех сторон начинал-приглядываться к их темпераментной беседе, и Матюшенко счел благоразумным уйти от греха подальше — кулаки ну прямо так и чесались. Ярость сотрясала его, но в то же время было и обидно: за что его так — лапоть...
Под конец смены он опять подошел к Ивану.
— Иван, — сказал он, — забудем... Ты ничего не говорил, я ничего не слышал. Но подчиняться ты мне должен. Все-таки я мастер.
Иван к тому времени тоже поостыл и кротко кивнул, заканчивая набивать третий ковш, — а что, он тоже ничего, зла не помнит, слушаться старшего, конечно, будет, но только ему не надо говорить, что заливщик или сталевар умнее набивщика ковшей, бывает как раз наоборот.
— Бывает, но редко, — все же уточнил Матюшенко.
— И совсем не редко.
— Ну что ты споришь, Иван, что ты споришь? Вот ты, например, хоть газеты выписываешь?
— Выписываю, две.
— И что ты в них, интересно, читаешь — про футбол?
