- Капитан, - медленно, тихо произнес Штурман. - Сейчас еще не поздно сделать попытку. Еще не поздно, Капитан. Если мы не решимся на это, то останемся живы, но все они погибнут, и ты это знаешь. Они погибнут, а мы останемся, и никогда уже не удастся нам оправдаться перед самими собой, он замолчал, и взгляд его снова был твердым и решительным.
Тихо стало в рубке, совсем тихо, но слова Штурмана продолжали звучать в ушах у Капитана. И он не выдержал этого твердого взгляда и этих безмолвных слов, и опустил глаза, и ничего не ответил. Он не пошевелился и не сказал ни слова, когда Штурман склонился над пультом и начал готовиться к очередному маневру. Потому что в ушах его снова и снова звучало: "...мы останемся живы, и никогда уже не удастся нам оправдаться перед самими собой..."
И безумные звезды снова поплыли мимо, и туманности снова принялись вытягивать навстречу свои хищные щупальца в тщетной попытке загородить дорогу, и снова звездолет мчался вперед, к спасению, к жизни. И казалось, что нет силы, способной остановить это движение. Но Капитан с самого начала знал, что все напрасно - так, будто перешла к нему способность Лоцмана видеть опасности впереди. И все же надеялся - потому что оставался человеком.
Когда это все же началось, будто какая-то нить оборвалась у него внутри, и душа его окаменела и умерла много раньше, чем тело. Тело же по инерции продолжало действовать, пытаясь спастись - тело не знало своего будущего.
Сначала легким туманом подернулись созвездия впереди. Легким, едва заметным туманом. Туман этот постепенно сгущался и начал гасить звезды одну за другой, пока не погасил их все до последней. И наступила тьма. Они еще боролись. Они пытались разорвать завесу тьмы - и дезинтеграторами, и примитивными термоядерными зарядами, и излучением, и собственной массой звездолета - но душа Капитана знала, что все бесполезно. И без конца в памяти его крутились слова, сказанные Лоцманом незадолго до его гибели:
"Мы всегда живем под прицелом опасности, Капитан. Но бьет она только наверняка."
