— Приятели!
Потом не дрогнувшей рукой он отворил стеклянную дверь и вышел во двор.
Сумрак двора был удобнее, чем тьма коридора. Городской свет падал туда, как пыль от ковра. Ободрившись, индейская вереница разомкнулась. Бенэн стал менее значителен.
Однако, он же — кто другой мог бы это сделать?
— указал на нечто вроде дощатого сарая и, подойдя, постучал кулаком в дверь.
Не дожидаясь, он постучал снова. Потом принялся барабанить безостановочно.
Вдруг Брудье испустил крик, тотчас же подхваченный криком Юшона.
— Ах, посмотрите!
— Посмотрите!
Тот и другой стояли с поднятой рукой. Остальные подняли головы. Раздосадованный Бенэн делал вид, что ничего не замечает, и упорно терзал дверь. Но так как приятели по очереди кричали «ах!», так как они кричали «ах!» все разом, то он отошел и тоже поднял голову.
На сарае, по гребню крыши, медленно двигался силуэт, выделяясь на фоне неба. Человек — это был человек — шел по гребню крыши. Если всмотреться, можно было различить цилиндр, длинное одеяние, спадающее прямыми линиями; быть может, сюртук. Но здесь начинались сомнения. Длинное одеяние как будто было продолжено чем-то вроде белой, очень короткой юбки; ниже — ноги, очевидно голые, и особенно икры, на редкость выпуклые.
Омер разинул рот. Мартэн подумал о боженьке своего детства. Лесюер был так удивлен, что ликовал. Бенэн шептал:
— Что? Я вам не морочил голову! Уж если я говорю о сомнамбуле, так это сомнамбул. Вы не станете говорить, что вот этот надувает публику или позирует для галерки!
Столь искренний сомнамбулизм был почтен благоговейным молчанием. Это зрелище бодрило в наш век, когда все — фальсификация, подделка и проделка.
Сомнамбул продолжал свою прогулку или, вернее, повторял ее, за недостатком места. Он доходил до края крыши, поворачивался кругом и шел к другому краю.
— Позвать его? — спросил Лесюер.
— Боже сохрани! — сказал Бенэн. — Своим криком вы его разбудите, и он потеряет равновесие. Вы будете причиной смерти этого безупречного джентльмена.
— Но…
— Подождем, пока он спустится сам.
— Тш! Тш!
— Смотрите!
Сомнамбул, остановившись, поднес руку к шляпе и обнажил голову. Потом, бесцветным голосом, слегка сгибая спину:
— Вы меня извините, сударыня. Меня ждут.
Он выпрямился, надел шляпу, сделал два шага, нагнулся, присел на корточки, исчез.
— Не пугайтесь! — сказал Бенэн. — Вы еще не то увидите.
Он потряс дверь. Внутри сарая послышался шум передвигаемых предметов. Потом окна озарились светом.
