Когда порядок был восстановлен:
— Мартэн, положи «Боттэна» на скатерть! Так! Теперь закрой глаза. Булавка у тебя? Действуй!
Почтительной ощупью Мартэн, закрыв глаза, поднес острие булавки к обрезу «Боттэна». Соединение произошло, чреватое последствиями.
— Готово! Не шевелись. Не трогай ничего.
Словно разламывая надтреснутое полено, Юшон раскрыл книгу на месте, указанном судьбой. Он прочел:
«Рибуттэ, Жозеф. Обмундирование для военных. Духовное платье. Принадлежности для церемоний».
Вещание оракула было встречено глубоким молчание. Переглядывались. Находили, но не решались сказать, что боги выражаются довольно туманно.
Мартэн все еще сидел с закрытыми глазами.
— Старой французской ясности, — произнес, наконец, Лесюер с насмешкой в голосе, — я здесь что-то не усматриваю.
— Во всяком случае, это яснее, чем твое четверостишие.
— Ты находишь?
— По-моему, — сказал Юшон, — нас смущает самая многословность пророчества. В сущности всего важнее первое слово. Первое, второе также… Рибуттэ… Рибуттэ Жозеф… Вот узел загадки.
— Обратимся к специалисту Лесюеру, — предложил Брудье. Лесюер принял вызов.
— Идет! Я готов вам разжевать то, что было бы ясно любому ребенку, знающему азы словесной инструментовки. Произведем разбор! Рибуттэ… Ри… Риб… звук отступления, поражения, отброшенности, разгрома… Риб… — это сопротивление… отказ… А что касается буттэ… уттэ, — то тоже ничего хорошего. Это валится наземь… Это конец всему. И, если выразить мое ощущение в стихах, отвечающих вашей эстетике:
Нам кожу превратит Амбер
В изношенный аксессуар,
А если тронем Иссуар,
То угодим и в камамбер.
Причем камамбер является поэтическим обозначением для…
— Омера…
— Именно.
Мартэн по-прежнему сидел с закрытыми глазами.
Бенэн вспылил:
— Боттэноматия — средство нелепое. Добро бы еще «Боттэн» для департаментов. Но как можно полагаться на сенского «Боттэна» в деле, касающемся Амбера и Иссуара?
Этот неожиданный довод поразил умы.
— Тогда что же? — сказал Брудье с обвисшими усами.
— Тогда что же? — сказал Юшон, снимая очки.
— Тогда что же? — сказал Лесюер, почесывая шерсть.
— Тогда остается мой сомнамбул. Поспешим!
— Поспешим?
— Еще только полночь.
— Полночь! Не собираешься же ты вести нас в эту пору к твоему сомнамбулу?
— Почему бы и нет? Сомнамбул, которого я имею в виду, живет поблизости. Ему нет равного. Назвать его сверхпроницательным было бы недостаточно. Сейчас он, должно быть, спит. Его душа слоняется в невероятных местах. Мы ее настигнем на обратном пути. Ну! Вставайте!
