Глухо журчали невидимые ручьи. Кудахтали в кустах, в бурьяне горные курочки — кекелики.
«Пойду и я барса искать», — решил Миша.
Он двинулся в ту сторону, куда пошел отец. Тропинка вела все выше, идти было нелегко.
Вдруг он услышал, что в кустах кто-то стонет.
Несколько киргизов, верхами и пешие, стояли на лужайке; привалясь к скале, сидел среди них на камне чернобородый джигит. Отец Миши бинтовал ему ногу тугим бинтом, а киргиз морщился и время от времени тихонько стонал. Это был Кыдыр Чолпонкул.
В том же году, ближе к осени, в Пишпек пожаловал военный губернатор Семиреченской области барон фон Таубе. Его резиденция находилась в городе Верном (ныне Алма-Ата), и поскольку железной дороги между Пишпеком и Верным тогда не было и в помине, путь этот проделывался на лихих сменных тройках. Начальник Пишпекского уезда выезжал встречать губернатора на границу своего уезда, к Курдайскому перевалу. Теперь он мчался на бричке впереди губернаторской тройки, оказывая барону фон Таубе установленные почести.
Густая пыль облаками летела из-под копыт двух троек и полувзвода казаков, сопровождавших губернатора. Встречные возчики — арбакеши едва успевали отводить в сторону своих испуганных коней и волов, чтоб дать дорогу кавалькаде.
При въезде в Пишпек барон фон Таубе принял хлеб-соль от депутации городских старшин и тут же начал их распекать:
— От самой Чу надо бы полить дорогу… Так-то встречаете начальство!
С крепостного вала, поросшего бурьяном, ребята — сверстники Миши — с любопытством смотрели на грозного гостя.
— Это не ваш ли Ак-Хан (Белый царь)? — спрашивали у Миши мальчики-узбеки.
Отчитав старшин, губернатор поехал осматривать городские учреждения. Город был еще неказист. Тополя росли хоть и быстро, но тени давали пока что мало. По арыкам текла мутная от растворенной в ней жирной лёссовой глины вода. Куда ни бросал фон Таубе свой начальственный взгляд, он видел всё те же саманные домики, камышовые крыши, глиняные серые дувалы и пыль, пыль, пыль…
— Ну и городок… — бормотал губернатор.
В казначействе, в училище, в уездном правлении — везде был слышен визгливый, придирчивый голос барона.
А когда он добрался до Пишпекской больницы— тут уж совсем разошелся. Почти все койки в ней были заняты больными киргизами и узбеками.
— Э-э-э… — не находя подходящих слов, уперся губернатор взором в сопровождавших его уездного начальника и фельдшера Василия Фрунзе.
И вдруг, побагровев, закричал:
— Додумались! Разве больница учреждена для инородцев?
