Дела в отношении милиционеров Кожуриной поручали часто, и она топила, невзирая на звания и былые заслуги, и не придерживаясь принципов корпоративной солидарности. Хотя между прокуратурой и милицией никакой особой солидарности давно нет, только на уровне личных отношений. Топила, в зависимости от тяжести содеянного подозреваемыми.
Хотя личные симпатии и антипатии нет-нет, но иногда тоже влияли на дело.
Скрябин, которого должны были с минуты на минуту доставить, был чем-то симпатичен Кожуриной. Она знала его с тех пор, как он перешел из районного управления в главк. Им приходилось вместе работать по нескольким убийствам, и хотя в процессе работы случались разные трения и разногласия, Скрябин ей нравился. Спокойный парень. Грамотный. Не ленивый.
А вот Шилов…
Кожурину раздражала та видимая легкость, с которой у него все получалось. Или не получалось — как и у каждого опера, у него хватало ошибок и неудач. Легкость и некоторое позерство. Как будто работа для него — не работа, а такая игра, развлекуха сплошная.
Кожурина не сомневалась, что, разыгравшись, Шилов давно перешел рамки, вопрос только — как далеко. Щадить его она не будет.
Но Скрябин… Конечно, если Скрябин окажется при делах, она его не станет отмазывать. Но ей бы очень хотелось, чтобы его вина была минимальной.
Скрябина ввели в кабинет, когда она подкрашивала губы.
Да, не самое удачное начало допроса…
— Садитесь, Станислав Александрович, — Кожурина убрала зеркальце.
Скрябин сел перед столом, два опера-уэсбэшника застыли у двери.
Он покосился на них:
— Излишняя предосторожность. Хватило бы и роты ОМОНа.
— Подождите, пожалуйста, в коридоре, — распорядилась Кожурина, и уэсбэшники, недовольно переглянувшись, вышли за дверь.
— Мне нужно допросить вас по ряду уголовных дел, находящихся у меня в производстве. Это дела по убийству Дробышева, сегодняшний взрыв машины и гибель Соловьева, а также по фактам избиения Селиванова и фабрикации материалов уголовного дела в отношении Чибисова.
— А что, последний факт уже установлен?
— Мы работаем над этим.
— Да, трудная работа. Но я уверен, вы справитесь.
У Скрябина зазвонил сотовый телефон.
— Не отвечайте. Отключите его, — сказала Кожурина, но Стас уже достал трубку:
— Да. Да, доктор. Спасибо, я обязательно к вам сегодня заеду.
Дождавшись окончания разговора, Кожурина еще раз сказала:
— Я прошу вас отключить телефон на время допроса.
Скрябин устало ответил:
— Если моя мама умрет, я имею право узнать это первым.
