Да нет, ерунда это. Скорее всего, Серегу со Стасом на работе что-нибудь задержало. Может, очередное убийство «с большим общественным резонансом». А, скорее всего, какое-нибудь дурацкое совещание или заслушивание. Борьба с оборотнями и чистка рядов — хорошо, но рутинную работу никто не отменял, и с отдела обязанностей не снимал.
Роман хмыкнул, представив, как Серега за него отдувается. Представительско-административные обязанности Соловьев всегда не любил и неофициальным заместителем Шилова стал под большим принуждением.
Шилов подошел к окну. Погладил кота. Рыжий вздрогнул, вывернулся из-под руки, отбежал на другой край подоконника. Застыл в прежней позе, свесив с подоконника хвост.
— Что-то не то с тобой, рыжий. Меня боишься, или по хозяину сильно соскучился?
Шилов достал «трубку», задумчиво посмотрел на дисплей. И хочется, и колется. Наверняка телефоны Соловьева и Скрябина слушают, так что лучше не рисковать.
Но что же они сами-то о себе не сообщат?
В больнице Арнаутов сразу столкнулся с врачом, которого уже видел вчера утром, когда приезжал к Косте Губину — своему информатору из окружения Моцарта.
Врач его тоже узнал:
— А, это снова вы? Опять к Губину? После разговора с вами его состояние…
— К вам привезли моего сына. Арнаутов Павел, с огнестрельными.
— Арнаутов? Да там не только одни огнестрельные. Перелом бедра, запястья. Вывих плеча. Сотрясение мозга, сильные ушибы. Порезы можно считать мелочью.
— Какие еще порезы? — Арнаутов похолодел, представив, что в сына не только стреляли, но и били ножами.
Врач успокоил:
— Как я понял, он через окно сиганул? Вот и порезался.
— С огнестрельными как?
— Одна пуля застряла в лопатке, две — навылет. Серьезные органы не задеты.
— Его надо перевезти в Военно-медицинскую, по профилю…
— Поздно, уважаемый. Операция уже началась. Да вы не волнуйтесь, хирург опытный.
— Где я могу подождать?
— Смысла нет. Операция займет часов пять или шесть. Лучше займитесь своими делами, меньше нервничать будете. Есть чем заняться?
Арнаутов на секунду закрыл глаза.
Потом посмотрел сквозь врача:
— Есть. Ох, доктор, есть…
* * *
Допросы ментов, особенно тех, которые являлись не просто свидетелями, а вполне могли перекочевать в разряд обвиняемых, Кожурина всегда проводила, надев полную форму. Когда-то ее научил этому один старый следователь, а позже она и сама неоднократно проверяла на практике эффективность такого способа. Он действовал, конечно, не на всех. Попадались разные типы, но большинство все-таки настраивалось на нужный лад и не пыталось, оказавшись загнанными в угол ее вопросами, объяснить свое превышение власти, рукоприкладство или получение взятки многозначительным подмигиванием и намеками: «Вы же сами все понимаете… Вы же сами, наверное, такая же… Давайте договоримся, какой вам смысл меня топить?»
