какая-нибудь. Тоже, пожалуй, и кровь придется проливать. Мало ли там разных башибузуков.
— Ха-ха-ха!.. Ты мне, интендант, сказок-то не рассказывай… Я сам сербскую кампанию делал и с Мак-Клюром организовал кавалерию этим подлецам. Я этих башибузуков знаю не хуже, чем тебя… Зачем тебе к ним идти?.. Ты сзади… И ведь все золотом. Зо-ло-том… Ведь вот справедливость!.. Я — благородный человек, пострадал за правду, до сих пор рана вот тут (усатый господин хлопнул по своей ноге со всей силы) говорит о себе, и вместо благодарности — под суд, а ты, интендантская крыса, будешь все золотом… Золотом… Товарищ! — воскликнул вдруг он, обращаясь к Венецкому. — Скажите, где же правда?
С этими словами он поднялся и подошел к Венецкому.
— Позвольте познакомиться… Отставной ротмистр Дашкевич… Верно, слышали. У князя Милана кавалерией командовал, а теперь на подножном корму, как будто вроде капитана Копейкина[13].
Через несколько времени оба эти господина придвинулись к нашим приятелям и настоятельно просили выпить в честь войны. Неручный весело смеялся, слушан пьяный лепет этих двух господ, и спросил:
— А отчего, ротмистр, вы пострадали?
— Самое пустое дело… Так, глупости одни, а подите ж…
— Он с подъемными не так распорядился! — хихикнул интендант, подмигивая как-то скверно глазом.
— Молчи!.. Не в подъемных тут дело, а тут дело чести… Выслушайте, господа, и скажите, нарушил ли я честь. Служил я в драгунах, но на Кавказе надоело, — все Кавказ да Кавказ, — и подал я перевод на Амур. Перевели, выдали, как следует, подъемные, двойные прогоны… Я собрался было ехать и доехал до Москвы, но в Москве застрял…
— Одна блондинка его увлекла!.. — вставил интендант.
— Блондинка или брюнетка, а ты не перебивай… Я, слава богу, много перевидал и блондинок и брюнеток! — улыбнулся он, залихватски покручивая усы… — Это точно одна прехорошенькая блондинка… в вагоне познакомились… Однако все-таки еще деньги оставались, и я доехал бы, как вдруг сербская война… Ну, думаю, теперь не время о деньгах думать, когда бедные братья в опасности… Я человек решительный… Узнал, что набирают добровольцев, отправился в комитет, получил деньги и марш в Белград… Там явился к Милану, и стали мы с Мак-Клюром организовывать кавалерию. Когда кончилась война, вернулся я в Россию. Вдруг узнаю, что я уволен от службы и отдан под суд за то, что не возвратил денег… Это как вам покажется, а?..
Он выпил стакан вина и продолжал:
— И вот шесть месяцев я страдаю… Подавал прошение о принятии меня вновь на службу, на имя военного министра, но движения никакого… А написано было от души. Прежде, говорю, позвольте, ваше высокопревосходительство, умереть за отечество, а потом судите мои кости… И нет никакого ответа. Чинодрал там один — каналья какая-то! — еще посмеивается, когда я пришел к нему. «Прежде, говорит, дело ваше кончите, а потом умрите…»
