И, честно говоря, лорд Иденхолл чувствовал себя так, словно готовится сражаться с этой леди.
Но он ясно понял одну вещь. Если прежде Ноа не был уверен, что леди Августа была той женщиной, которая написала Тони письмо, то теперь он в этом не сомневался. Слова, которые лорд Иденхолл только что услышал, стоя у парадной двери городского особняка семьи Трекасл, только добавили деталей к тому образу, который Ноа составил в своём воображении. А если бы у него ещё оставались какие-то сомнения в том, что именно леди Августа написала письмо Тони, то, стоя в одиночестве на крыльце её дома и глядя на массивный медный дверной молоток, пока дворецкий разговаривал в холле с хозяйкой, Ноа окончательно убедился в том, что Августа — та женщина, которую он искал.
Узор, отлитый над дверным молотком из блестящей полированной меди, был точной копией печати на письме, которое получил Тони.
Бал Ламли, официально знаменующий центральный момент каждого сезона, был беспрецедентным событием и протекал среди изобилия пурпурных и золотых крепов и хрустальных гранёных кубков, наполненных приторным пуншем или кислым вином. Действо это проходило на Гросвенор-Сквер, в величественном старинном кирпичном особняке, принадлежащем герцогу и герцогине Чаллингфорд, двум наиболее выдающимся фигурам высшего света: он — устоявшийся тори[17], а она — «экстраординарная хозяйка». Почитаемые всем светом, они возвышались над серой толпой, словно король и королева во всём их великолепии перед двором, который им поклоняется, и при этом любезно приветствовали каждого прибывающего гостя, которого объявляли двое похожих друг на друга ливрейных слуг, стоявших по обе стороны от парадной двери.
В великолепно освещённом и наполненном людьми бальном зале танцующие пары исполняли па и подпрыгивали время от времени под весёлую мелодию, которую играл оркестр, удачно скрытый за стеной искусственных кустарников в дальнем конце комнаты. Далеко от шума, в противоположном конце дома, столы, обтянутые зелёным сукном, становились свидетелями того, как огромные суммы переходили из рук в руки, в то время как мужчины, больше расположенные к беседам, чем к танцам, пользовались гостеприимством и потребляли великолепный герцогский портвейн в расположенной неподалёку обшитой красным деревом гостиной для джентльменов.
Это была поистине разнообразная публика. Молоденькие барышни, только что приехавшие в Лондон из своих загородных поместий, наряженные в светлый муслин, сменили своих сестёр, бывших здесь в прошлом году. Их единственной целью на этот вечер — и на все последующие вечера — было найти наиболее вероятного потенциального мужа из тех, на которого падал их взгляд, и обмахиваться веером. А молодые щёголи в свою очередь выезжали для того, чтобы поймать собственную удачу в виде наследницы, лучше привлекательной, которая, как они надеялись, подарит им несколько детей, желательно мужского пола. Преклонного возраста джентльмены, страдающие подагрой, уселись в сторонке в своих инвалидных креслах и, подталкивая друг друга локтями, нежно поглядывали на молодых девушек, вспоминая о том, как это всё было раньше. С краю от них стояли почтенные матроны, стареющие вдовы, а также старые девы, чей единственный долг внимательно наблюдать за всеми гостями и проследить, чтобы ничего неуместного не посмело случиться под их взорами.
