– Калеки разные бывают, – эсер ткнул пальцем в Демченка, – я даже безногого командира видел. На костылях ходил, из пулемета с тачанки строчил. А женщина – такой же равноправный человек. Чего б ей не повоевать за родную хату и анархию?
– Баба на войне? Лучше сразу под иприт. Или хлор.
Кто–то фыркнул.
– Да, женщина с оружием – дело страшное. Но станцию взять надо. Тем более сколько можно продавать капусту? Пора бы им и вернуться, поезд–то грабанули не здесь.
– Ну людей же мало!
– Мало. А вот Радченко у немцев полевую кухню угнал. Один.
– Хорошая там была каша, перловая.
– Та то ж немцы были! Они ж тут ничего не знали, от ветра шарахались.
– Да мы местных перевешали еще в семнадцатом! – пробурчал повстанец в немецкой каске. Каска была нужной вещью – из нее можно было поить лошадь или там кашу варить, если котелок потеряется.
– Тем более часть из них пьяная, стреляют плохо.
– Сначала довезем патроны. Уже ж и хаты видать.
От деревни навстречу ехал всадник. Вернее, всадница. Командир тихо матюкнулся. Стемнело. На небе сифилитической сыпью красовались звезды. Луна потихонечку выползала в зенит.
Паша только удивлялся логике некоторых людей. Интересно, эсеры все такие или только вот этот? Ночью, без разведки – гнать на эту станцию. Хорошо еще, хоть пулемет есть. А плохо то, что и Палий есть. Вон, едет, сволочь. Боже, боже, боже, зачем я брякнул про коктейль Молотова? Теперь во всей деревне нет ни скипидара, ни керосина, ни пустых бутылок. Ну вышло шесть штук. Ну хоть что–то, ну две бутылки еще стали жертвой испытаний. Но такой радости прогрессор не видел ни у кого. Ни разу за всю свою жизнь. Вон как едет, чуть ли не шагом, чтоб не растрясти.
Добрались к рассвету. Село только начинало просыпаться. Вот солдатик из хаты выскочил, на свою голову. Покатился по земле, огонь сбить пытается. Палий лыбится, вторую бутылку уже в строение какое–то запустил. Левчук под пустой вагон кинулся, отстреливается, как из окопа. Вот уже кто–то отвоевался, раскинул мозги по перрону. Пулеметчика не видно, Радченко, гнида одноухая, смылся, что ли? Командир тоже залег под виселицей.
Мерин прогрессора взвился на дыбы, Паша полетел в станционную лужу. Хорошо еще, что научили падать с лошади. А лужа просто замечательная, глубокая, грязная. Даже вылезать не хочется. В следующие три секунды прогрессора впечатало в воду. Ну рукав у человека загорелся, бутылка треснула. Да слезь ты с меня, утопишь! Застрочил льюис. Ну наконец–то! Радченко выронил пулемет, свернулся клубком. Кто–то из дезертиров кинулся к оружию. Левчук наконец–то пристрелил горящего белогвардейца. Гуманист! Откуда–то сбоку донеслась стрельба – с фланга обошли? Если обошли, то висеть будем все. Льюис застрочил снова. Гордеев не только на баяне играть умеет. Что–то грохнуло. Из депо выскочил упитанный белогвардеец в кальсонах и с шашкой. Палий фыркнул. С товарища он все–таки слез, но в луже был некий уют.
