Полосатая тварь дожевала посадки и уставилась на новых зрителей.
– У него зубы, – Паша понял, что зря пошел вместе с командиром.
– Клыки у него, как у папаши, – эсер лихорадочно рылся по карманам, выискивая там сухарь.
– Ваша свинка согрешила с диким кабаном, – пискнул гимназист.
– Паць–паць–паць, хочешь кушать? – эсер кинул метису сухарь. Подсвинок схрумкал добычу в секунду и вновь уставился.
– Гражданочка, заманите эту зверюгу в сарай. Объедками. Потом уже хлопчика снимем.
К обоюдной радости, идея оказалась удачной. Подсвинок, наевшийся морковки, мирно чавкал дополнительным ведром помоев в хлеву, женщина причитала над остатками буряков и капусты, а гимназист любовался с крыши закатом. Пока еще лестницу найдут. Паша мечтал оторвать маленькому поганцу уши. Вот только слезет. А пока и тын надо починить. О, вот и лестницу нашли. За три хаты. Сейчас кому–то будем уши драть!
Гимназист слетел с крыши, как птичка, и куда–то ретировался.
– Ситуация у нас…
– Хреновая, – пробормотал эсер, – и без тебя знаю. Патроны нужны, лекарства нужны, хорошо еще иглы не нужны.
– Мокроусов? – ушастый дезертир был неплохим человеком. Да и кашу варить научил вкусную.
– Отмучился.
– Так и не научился грамоте.
– А остальные?
– Что – остальные? Ругаются. И если эта контуженная сволочь опять заявит, что не знает, как выглядит кружочек, я ему устрою вторую контузию.
– Он пошутил, – эсер хмыкнул. Обычно шуточки у Палия заключались в свисте у кого–нибудь над ухом. А тут – глумливость прорезалась. Уже хорошо, уже образование действует.
В хате было тепло и темно. Не кромешная тьма, но двух небольших свечек в дешевеньком подсвечнике было явно недостаточно. Из еды на столе стояла макитра с кольцом колбасы и несколькими ломтями хлеба. На кухне кто–то булькал и грохотал посудой. Из соседней комнаты доносился здоровый храп.
– Колбасу будете? – Зеленцова, кажется, особо не тяготилась своим новым положением.
– Я поужинал, – открестился эсер.
Прогрессор, в свою очередь, хотел лапши. Третью неделю или сколько уже он тут. А здешнюю колбасу, хоть и натуральную, гастритный желудок невзлюбил.
– Ваш ручной монстр набил брюхо и спит.
– Он за колбасу на Луну залезет. И за ряженку – тоже.
– Надо было тогда на нем попробовать, вместо допроса.
– И все равно бы ничего не вышло. Он немцев жег, что ему золотопогонники перепуганные?
По улице прошел кто–то, орущий с большим чувством «Еще Польска не згинела».
– Радченко.
– А он поляк? – Паша был весьма удивлен.
