— Не зовут, а кличут.
— Ну, кличут как? Спросите у того, длинного, он, наверно, наездник.
— Не наездник, а Дон Кихот он и есть.
— А этот? Санчо на самосвале, да? Забавно.
— Они на вас ноль внимания. Конь тоже.
Фаворит следил за табунком, который шел теперь вдоль узкой задымленной лощины. Долетали оттуда, неслись сюда звуки: размеренные поскоки стреноженной лошади, отрывистые всхрапы. Весь уйдя в слух, Фаворит напрягался, как бы помогая незнакомому брату, идущему в путах. Когда табун, обходя болотистый пятачок луга, свернул в заросли, Фаворит призывно рокочуще заржал. И ждал ответа. Но луг не отозвался. Лишь в дальнем конце старицы страстно заквакали лягушки. Потом воздух, мягко и нежно перемещаясь, донес слабый запах табунка — терпкий, горький. Фаворит радостно затоптался, выгибая шею то в одну, то в другую сторону.
Тогда-то среди приглушенных голосов выделился один:
— Застоялся он. Ему бы пару кругов проскакать!
— С таким, как ты, мешком на спине?
— Интересно, седла у них нет?
— Седло не поможет.
— Без седла на нем не удержишься, это точно.
— Плохому ковбою всегда что-нибудь мешает. Верно, девочки?
— Я бы и так проскакал. Только бы дали, — горячил себя парень, знавший клички лошадей великих завоевателей. — Я бы вам показал высш-шую школу верховой езды! Пожалуйста, пьяффе… А вот пассаж…
Парень, изображая лошадь, показывал приемы на четвереньках.
Грахов ясно слышал и слова, и смех и сам посмеивался: забавный парень. Он насторожился, увидел, как парень вдруг рванулся к Фавориту, как догнали его на полпути, закружились. Не замечая в потасовке, куда движутся, оказались возле Фаворита, и чья-то рука ухватилась за корду. Фаворит отпрянул.
Грахов поднялся на ноги. Но Леха, обняв его за колени, усадил.
— Не лезь, — сказал он. — Сами разберутся.
— Они лошадь напугают, отвязать ее надо, — сказал Грахов, вырываясь. — Пусти.
— Она сама за себя постоит, не бойся, — сказал Леха.
Но Грахова отпустил. Сам еще сидел, поджав под себя мягкие ноги, весь ватный, разомлевший. Все резкое, крупное отодвинулось от него, измельчало в глазах, и маленькая белая лошадка не казалась ему настоящей, как и люди. Он ловил крики, шум возни, но Грахова не было слышно, и Леха понял, что нет ничего страшного. Только увидев, как смеются парни, показывая на него пальцем, Леха отметил в голове странное шуршание, отчего все чуть прояснилось. До Лехи вдруг дошел во всей сложности смысл происходящего: обижая лошадь, кто-то обижает Леху.
