— А вы два пальца в рот. Пройдет.
Мучительно стыдно было оттого, что мальчик здесь, лучше бы ушел. Но через мгновение Грахов снова задохнулся, лег плашмя.
Услышав шум машины, он испугался, но встать не смог: земля притягивала. Муть уже схлынула, зато осталась обезволивающая боязнь, что все повторится.
Самосвал въехал во двор.
— Хорошо на свежем воздухе-то, — сказал Леха, увидев Грахова.
— А ты что тут крутишься! — напустился хозяин на Андрюшу. — Марш в избу! Хотя… Погоди. На-ка вот, сбегай.
— Мне же не дадут, — сказал Андрюша. — Не пойду.
— Я тебе не пойду! Сегодня тетя Кланя торгует, даст.
— Ну тебя!
Андрюша заплакал.
— Мать тогда позови, сопля!
— Она опять на речку пошла.
— Что ты с ним, как с неродным, — проворчал Леха. — Скажи как следует, побежит.
Грахов лежал и, слушая, не слышал. Иначе пришлось бы ему заступиться за мальчика. Он вовсе не отрекся от мальчика, который только что участливо возился рядом. Он лишь внушил себе, что, не вмешиваясь, поможет Андрюше больше: ведь хозяин, отказавшись для приличия от своей затеи, выместит на сынишке потом. Так что лучше будет для Андрюши, если он послушается. И Грахов облегченно вздохнул, когда хозяин, припугнув сына ремнем, послал его за водкой.
— Давай сгружать, — сказал Леха. — Ехать мне еще сколько.
— Надумал сразу, что ли, скинуть? — спросил хозяин. — И не думай. По листу буду подавать.
— Не пори хреновину. Я тут до вечера проторчу.
— Давай хоть сена постелем. Побьются ведь. Добро же пропадет.
Носили и раскидывали сено.
Грахов догадался, привезли шифер. Аисты сыпались один за другим, хозяин оттаскивал. Сенная труха, пыль летели на Грахова, набивались в нос, он, не вытерпев, чихнул.
— Доброго здоровьица! — мимоходом проговорил хозяин. — Извините за беспокойство.
И зазевался — несколько листов грохнулись разом, раскололись. Присевшему Грахову видно было, как хозяин бежит к кабине, трясет кулаком. Когда подъемник замолк, донесся резкий голос Лехи:
— Ну и что! Склеишь осколки, продашь.
Однако, выйдя из кабины, взялся помогать хозяину складывать шифер.
— Шавров, что же вы самовольничаете? — сказал Грахов, встав на ноги, на всякий случай опираясь на забор.
— Как? — непритворно изумился Леха, застыв с листом шифера в руках. — Как это самовольничаю?
— Вы же обещали ехать.
— А вы и не помните, — посмотрев на Грахова, как на несмышленыша, ласково сказал Леха. — Вы же сами потом разрешили. Вот свидетель.
Леха кивнул на хозяина, а тот даже не прекратил работу, не отозвался: мол, и выяснять тут нечего, так было.
