2-й пехотный батальон доставил немало хлопот командиру 9-й роты Валерию Востротину. В 19.30 рота выдвинулась из расположения. Проходя вдоль дворца, согласно поставленной задаче, экипажи обстреляли окна второго и третьего этажей. Именно обстреляли, а не вели интенсивный огонь. Связано это с тем, что руководители, ставя ротному задачу на поддержку огнем групп КГБ, не учли рельефа местности — на рубеже Тадж-Бека находился земляной вал, который не позволил операторам-наводчикам стрелять по дворцу из пушек (за счет угла возвышения), и все ограничилось применением стрелкового оружия. Построчили со стороны одного борта и поехали дальше воевать. Через несколько минут рота заняла рубеж перед объектом. Развернулась на плацу в цепь, и десантники с ходу открыли огонь из всех стволов по казармам. Наверное, толково получилось — перед фронтом противник подавленно молчал. Но внезапно с тыла ударили длинными очередями — за спиной оставили без внимания штаб батальона. Завязалась перестрелка. И серьезная: был убит ефрейтор Амангельды Калмагомбетов, ранен рядовой Барышников. Пуля попала в гранатомет рядового Володи Савоськина, граната взорвалась — солдат погиб.
Валерий Востротин: «Я приказал своему заместителю подавить огонь из штаба батальона. 1-й взвод развернулся в сторону штаба и открыл по нему огонь. Через некоторое время огонь оттуда стих, и находившиеся там афганцы, во главе с командиром батальона, сдались нам в плен. Командир батальона предложил сходить к батальону и договориться о прекращении огня и сдаче батальона. Я согласился. Доложил Холбаеву. Тот на меня — матом. Пообещал отдать меня под трибунал. Я приказал своему заместителю вернуть командира батальона. Он успел догнать его и вернуть назад… К утру сопротивление стихло. Тех, кто не разбежался, мы взяли в плен и согнали в котлован рядом со штабом батальона. Один взвод переместился к дороге со стороны Дар-уль-Амана».
Оттуда и пришло предостережение: идут танки. Такую же команду Востротин получил от Холбаева и выставил впереди ПТУРы. Понаблюдал, посчитал. Выходило жутковатенько: надвигался танковый батальон — три колонны, тридцать танков. Память зло обратилась к истории Великой Отечественной войны: разъезд Дубосеково, Волоколамское шоссе, «28 героев-панфиловцев» и — очень много немецких танков. Утер ли взопревший лоб — старший лейтенант не помнит, но зато хорошо помнит — умирать не хотелось, а потому другому старшему лейтенанту, Севостьянову Александру Георгиевичу, командиру этих самых малых ракет, сказал что-то взбадривающее, растормаживающее и наказал легонько, в неприказном тоне: «Сомненья, Сашка, прочь: или они нам ввалят п…лей, и нам придет п…ц, или мы — им, а посему — лупи, и поприцелистей!»
