Личным примером увлек (цитата): «Я на своей машине прорвался к тому орудию, которое уже было готово к стрельбе, и огнем из пулеметов и гусеницами уничтожил расчет. Часть людей была убита, остальные — рассеяны».
И застолбил успех (цитата): «Мы развернулись так, чтобы никто не смог подойти к орудиям и чтобы никто со стороны дивизиона не смог выдвинуться в сторону „мусбата“. Особых попыток прорваться не было… Когда начало светать, мы вытащили нашу БМП изо рва и утром уже были в полном составе. Накоротке подвел итог ночного боя. Я выпятил одно, чем буду гордиться до старости и смерти, — поклонился своим мальчишкам за то, что они не погибли, сберегли себя для матерей и рода своего. И громко сказал, чтобы слышали все вокруг, чтобы даже в Кремле услыхали: „Потерь в группе нет“.»
В тот вечер немало славного совершил и Олег Ульянович. Его зенитный дивизион не произвел ни одного выстрела, и в плен было взято более трех сотен человек. (Гуляет в молве и такая цифра: дескать, всего было пленено во дворце и «вокруг него» 1700 человек. Очевидцы же утверждают, что это далеко не так.) Когда афганцев разоружили, оружия оказалось с приличную горку. Олег Ульянович отделил от солдат унтер-офицеров и офицеров, посадил их всех на корточки в лощине, где было относительно безопасно. После этого поставил кухню, организовал для них чай, сахар и сухари — продемонстрировал, так сказать, гуманность к поверженному врагу. Хотя надо заявить прямо, что за человеколюбием скрывался холодный практицизм — ублажили, дабы не спровоцировать с их стороны массовое бегство. Иначе, по словам того же подполковника Швеца: «Если бы они объединились и оказали сопротивление, то задавили бы нас голыми руками…»
С личным составом танкового батальона и первым пехотным капитан Кудратов, настроившись на жестокий бой с ними, не знал как поступить в период «активной фазы захвата». Ему «робкая баталия» запомнилась так: «Команда на захват поступила от начальника штаба батальона капитана Ашурова. Бой начался со своеобразной артподготовки: сначала обстреляли из „Шилок“, затем из АГС, потом из всех видов оружия. Моя рота блокировала казарму национальной гвардии, в которой находилось до 500 солдат. Они сидели тихо, как мыши, и ничего не имели против того, чтобы их пленили. Что мы и сделали, никого не повязывая и не запугивая: „Шаг влево, шаг вправо — огонь на поражение“. Таких солдат, лояльных к нам, насчитали больше 250. Остальная половина ушла в горы, и с самыми серьезными намерениями — больше не возвращаться к зениткам. Сужу по тому, что сбежавшие оставили оружие в казармах. Взводный лейтенант Абдуллаев, работавший по танковому батальону, захватил их танки без боя. Может, там кто-то и рыпнулся, но, думаю, сразу охладел в желании дать нам достойный отпор. Затворов не было ни в орудиях, ни в пулеметах — это постарались наши военные советники.»
