-- Оно и видно! -- засмеялась она.
-- Правду говорю.
-- Точно как твой дружок... Слушай, а голос твой мне где-то знакомый!
-- Поехали к нам? -- сказал он. -- Генка просил... -- И он представил вдруг, как озарили бы звезды ее лицо, и задрожал весь.
-- Разве ты довезешь? -- Она осмотрела его с ног до головы. -Пропадешь с тобой...
-- Любка! -- закричал Кальпус. -- Иди сама, а то я никак в голову не возьму!
-- На, передай Генке от меня, -- сказала Любка и протянула букетик ромашек. -- Насобирала в тайге, думала, что придет... -- И, не отпуская Колькиной руки, захохотала вдруг.
-- Ты чего? -- перепугался он.
-- Смешное подумала...-- ответила она и добавила тихо, глядя внимательно на него: -- А голос твой мне точно знакомый...
На пароходике милиционер спросил у него:
-- Ты где так вымок?
-- В воду упал, -- ответил Колька.
-- А ну-ка дыхни! -- предложил милиционер.
Колька дыхнул и взял у него еще одну папиросу.
"Генка, -- думал он, залезая в лодку. -- Опять поперек дороги стал... Прошлым сезоном чуть было не женился, а он взял да и отбил, и сейчас вот... Чистое недоразумение. Черта ему, а не ромашки. Мои это ромашки!"
И он сунул букетик за пазуху, где до этого лежала ракета.
-- Ну что, поплыли? -- спросил он у лодки и погладил ее мокрый пластиковый бок. Он вспомнил, как добирался сюда, и представил, как он будет добираться обратно, -- может, до самого Магадана, если ребята не повернут за ним, -- и ощутил жуткое волнение. -- Сейчас мы зададим морю копоти! -говорил он с детской радостью в голосе. -- Нам его бояться нечего!
ЖЕРЕБЕНОК
Мы стреляли тюленя всю ночь: я, Генка Дюжиков и Степаныч -- еще не старый, но больной человек. Луне было пятнадцать суток, и лед от нее был голубой, а прогретая за день вода светилась так сильно, что, если ударить по ней веслом, в воздух взлетали, казалось, целые куски огня. К утру лед пустил испарину, и зверь ничего не видел с расстояния в десять шагов, но тут у нас кончились патроны.
Мы уже собирались возвращаться на судно, как вдруг увидели тюленя.
Тюлень лежал на льдине, положив на ласты узкую голову. Он казался в тумане очень большим.
-- Эй, отдай шкуру! -- крикнул ему Генка.
Тюлень поднял голову и отполз дальше от воды -- он не видел нас.
-- Дай патрон! -- взмолился Генка.
Я ковырнул сапогом груду стреляных гильз, -- может, случайно остался один патрон? -- но патрона не оказалось. Степаныч грел поясницу у горячей трубы на корме и молчал -- его мучил радикулит, а я сказал Генке:
