Но это продолжается самую малость. Это она после плетенки в себя, должно быть, приходит, с морем осваивается. Через секунду-другую, глядишь, ее уже не узнать: никакой вялости, никакой сонливости, вся напружинилась — и стрелой к черепахе.
Причем, думаете, напрямик идет? Ничего подобного. У нее свои хитрые приемы. Она подплывает так, чтобы черепаха ее не видела, с теневой стороны подходит…
Нам с теневой стороны ее тоже, конечно, не видно. Черепаха на виду, а куда прилипала девалась, неизвестно.
Но даже не видя, по веревке, которую Нкуэнг держит, можно понять, что в воде происходит. Веревка дергается, потом ослабевает, потом снова дергается, потом натягивается струной…
Это значит: рыба подобралась к добыче, сделала круг, чтобы выбрать место получше, кинулась — хлоп! — прилипла.
Тут моя очередь наступает. Нкуэнг выбирает веревку, а я гребу к черепахе. Здесь главное — действовать спокойно и без спешки. Нужно думать о том, чтобы рыбе не повредить, пока черепаху подтягиваем.
Черепаха сперва ведет себя спокойно. Нкуэнг ее подтягивает, а она только перебирает лапами и головой во все стороны ворочает — никак в толк не возьмет, что случилось: плыла, плыла, и вдруг задержка…
Однако скоро, поняв ли, нет ли, черепаха наша начинает сопротивляться: то вправо повернет, то влево — словом, старается уйти.
А мы не даем, «Большая жемчужина» держит ее, мы — «Большую жемчужину». Черепаха, выходит, в наших руках. Деваться ей некуда.
Так, не торопясь, делаем свое дело, пока не приближаемся настолько, что есть уже возможность на черепашью лапу петлю накинуть. Как только это удалось — все! — черепаха наша. Разворачиваемся, ставим парус и берем курс на остров.
Когда подходим к берегу, вытаскиваем черепаху на мелкое место и переворачиваем на спину. В таком положении ей никуда не уйти.
— А прилипала? — спрашивает Юло.
— А прилипала, чуть ее из воды вытащить, сама отстает от добычи. Нкуэнг ее снова пускает в садок.
Ребята, не спускавшие глаз со старика, зашевелились. Кто-то шумно вздохнул, кто-то стал постукивать ботинком о ботинок, чтобы сбить песок; Иви снова взялась за спицы, Марти поправил козырек фуражки, съехавшей набок. Только один Юло как сидел, так и остался сидеть. Он будто не вернулся еще с тропического островка, куда занесли его рассказ старика и собственное воображение. Он считал, что дедушка Сейлер слишком рано поставил точку. Ведь неизвестно, что потом стало с «Большой жемчужиной».
