— Ты знаешь, что я сгораю от желания… Понимаешь, о чем я говорю? — Он придал своему лицу выражение, которое ему казалось чарующим. — Готов выпустить Фило из его дыры, если буду утешен в своем страдании.
— Ты мне отвратителен! — воскликнула Мари. Она высвободилась из рук Таверы и, с тревогой чувствуя, как тело ее обволакивает его липкий сладострастный взгляд, добавила: — И всегда был отвратителен, — и отскочила от него.
Он искоса наблюдал за ней, не переставая улыбаться, заносчиво и лицемерно.
— Ты скорее согласишься оставить Фило там, где он есть, — сказал он, — чем назначить мне свидание, которое и для тебя, возможно, будет не таким уж неприятным.
Когда он говорил, его каучуковый рот широко открывался, обнажая крупные, пожелтевшие от табака зубы.
— Где Фило? — спросила Мари неожиданно мягко, тоном, каким говорят с ребенком, которого хотят приручить.
Он, не задумываясь, назвал адрес ближайшего полицейского участка и добавил:
— Я их знаю! Как только Фило сообщит им подробности насчет типа, который у него тогда был, его немедленно отпустят. Но не раньше, как бы ты ни старалась. Поняла?
— Поняла.
— А если ты доставишь мне удовольствие, все произойдет гораздо быстрее и без неприятностей для бедного старика.
— Неприятности, стало быть, достанутся мне, — сказала Мари, отступая к двери.
— Послушай… Неужели ты хочешь убедить меня, будто ты до сих пор… а?
Он подходил к ней все ближе, не сводя с нее напряженного похотливого взгляда.
— Когда придут союзники, посмотрим, как ты будешь удирать, чтоб спасти свою шкуру.
— Когда тут будут союзники, моя радость, американцы сделают то же, что и в Неаполе. Они поставят всюду старых чиновников, в том числе и фашистов, лишь бы их место не заняли большевистские агенты.
— В таком случае, милый мой, американцам придется приставить к тебе часового, чтобы охранять днем и ночью, даже когда ты пойдешь справлять свои надобности!
Он протянул руку, чтобы схватить ее, но она успела увернуться.
— А ты, — резко сказал он, — чересчур много наговорила.
На лбу у него пульсировала синеватая жилка. Зазвонил телефон, но Тавера не брал трубку, продолжая смотреть на Мари, потом решился, и она, воспользовавшись этим, выбежала из комнаты. Перед глазами у нее все еще стоял Тавера, упершийся локтями в стол и не сводящий с нее холодного, злобного взгляда.
Немного позже, даже не отпросившись с работы, Мари пошла в соседнее здание министерства по делам колоний. Встретившись с капитаном Рителли, она увидела, что он в полевой форме: куртка, кожаные брюки и револьвер на боку.
