— Все дело в стыдливости, — сказал офицер примирительным тоном.
— Какая там еще стыдливость! — злобно воскликнул Цота.
— Дело в достоинстве, если угодно, — сказал Филанджери.
— А ты, Фило, закройся! Ты сам похотливый козел. Тебе ли толковать о достоинстве!
Никто не засмеялся, кроме Джины, закудахтавшей в своем углу. Цота быстро повернулся к Мари.
— Послушай, покажи нам ну хотя бы только грудь! Просто чтобы доказать, что ты не похожа на Диану Эфесскую.
— А почему, мой дорогой, именно на Диану Эфесскую? — спросила Джина.
— Потому что Диана Эфесская сверху донизу покрыта сосцами.
Джина захохотала снова, зажмурив глаза и прикрыв рот рукой.
— Слушай, Тавера, пора бы тебе сменить тему, — сказал Филанджери.
— Сменю, если захочу! Достоинство, Фило? Я запомню это слово! Все красные без конца толкуют о достоинстве! Именно по этому словцу их сразу узнаешь. Так же, как сразу узнаешь священника даже в пиджаке, стоит лишь услышать слово «милосердие». Оно стекает с губ, как сироп!
— А по какому слову узнаешь хама? — спросил Сент-Роз.
— А вы, куда вы суетесь? — злобно воскликнул Цота, вскочив со стула и судорожно опираясь о край дивана.
— А вы-то сами? — вызывающе ответил Сент-Роз.
— Чего вам надо? Скажите!
— Прошу вас! — вмешался Фило.
— А ты заткнись!
— Не будь смешным.
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — испуганно взмолилась Джина. Адриано, чтобы ее успокоить, положил руку ей на плечо, а капитан уставился на Сент-Роза, чуть склонив голову и сощурив глаза, будто целился из карабина.
— Перестаньте, — внезапно вмешалась Мари. — Думаю, все это в первую очередь касается меня, и я зас уверяю, что могу сама за себя постоять.
— А ты не подливай масла в огонь! — чуть не плача простонала Джина.
— Я — не беспомощная женщина, — продолжала Мари, — и не нуждаюсь в покровительстве. Хватит на сегодня. Мне хочется спать!
— Согласен, но только прежде покажи нам свои прелести, а потом…
— Довольно! — крикнул Филанджери.
— Старая ты свинья! Сам нагляделся вволю, а теперь заявляешь, что охота запрещена!
Цота все с тем же хвастливым видом поднялся на свои короткие ноги. Вся его физиономия покрылась потом. Каждый понимал, что для него главным было не уступить Филанджери. Цота протянул руку к Мари — она пристально на него смотрела, даже не пытаясь защититься. Жест его взвинтил Сент-Роза до предела, но старик уже вмешался. С удивительной ловкостью он схватил Таверу за плечо и повернул к себе. Цота побледнел как полотно, и в глазах его сверкнула ненависть.
