Новость о том, что один из кораблей, с уроженцами Андалусии, придет в Севилью, оказалась внезапной. Изначально договор предусматривал доставку эвакуирующихся войск в Фуэнтеррабию – в нескольких лигах от французской границы. Кажется, французы решили сделать все, чтобы малость затруднить королю переброску солдат на север. Впрочем, казармы собственно севильских терций пусты. Кто сторожит устье Гвадалквивира в твердыне Кадиса, более вечной, нежели Рим. Кто ушел воевать в Страну Басков, Наварру или Каталонию. Оставшиеся – по преимуществу новобранцы. Потеснятся. Тем более большинство фландрских ветеранов недолго останется на службе. Дождется выплаты жалованья – за весь долгий путь домой, да и разойдется искать иного хлеба.
Сейчас они все еще армия Фландрии. Солдаты шагают по улицам великого города. Многим – родного. Залатанные куртки с потерянными пуговицами, бурые от пыли и белые от морской соли. Ноги без чулок и штиблет, засунутые в разбитые о дороги Европы башмаки.
«Парад», похоже, стал мелкой местью городских властей за напоминание о том, что бесконечная война не только не окончена, но идет с каждым днем все хуже. О том, что на свете вообще есть Фландрия!
Кораблю с солдатами не нашли даже места у причальной стенки – пришвартовали к мосту, соединяющему Севилью с Трианой, предместьем на другом берегу Гвадалквивира. С тем, чтобы всякий нежелательный элемент мог погрузиться на речное судно и подняться до Толедо.
А не пожелает – дорог в Испании много. Вот только ведут они не из города, а в город. Который вдруг получил на свою голову несколько сотен усталых и израненных людей, в совершенстве умеющих убивать и редко что-то еще.
Впрочем, эти проблемы будут потом. А пока сквозь июльский зной шагают усталые роты под густой щетиной знамен с косыми крестами. Их-то не отдали, и им прорехи от пуль – не раны, а украшения, вроде разрезов на камзоле.
Городская стража – не дураки, вовсе не дураки – встречает этот парад, отделяя толпу от войск. Причем делает это максимально почетно: лица к фландрийцам, зады к толпе, сдерживаемой выставленными параллельно земле древками алебард.
Разумен и еще один приказ, принятый с подачи дона Хорхе. Не надевать парадной одежды, чтоб выглядеть не зажравшимися тыловыми крысами, но людьми, выполняющими свою работу по очистке улиц для удобного прохождения войск. Не больше.
Сам дон Хорхе тут же, во главе наряда, снятого из портового района. На его месте отдуваются Санчо Эррера и Диего де Эспиноса: с половинным личным составом пытаются делать вид, что число стражей удвоилось. Иначе никак нельзя. А то молодцы с галер почуют слабину – и прости прощай, севильский порт!
