— Я знаю о нем все, что нужно, — сказал он. Не хватало еще, чтобы она учила его.
— Тогда мои личные впечатления...
— Я хотел бы раскусить его сам.
Горничная принесла поднос с кофейником и чашками из дорогого сервиза и хрустальный графинчик с золотистым ликером.
Разлив кофе и ликер, Ланская подняла рюмку.
— За ваш успех... — она чуть подчеркнула «ваш».
От ликера и кофе Дружиловскому стало тепло и приятно... В общем, все как надо: и эта роскошная квартира, и хозяйка-актриса, и антикварный сервиз. И сам он — в отличном костюме, с напомаженной головой. Надо только держаться независимо, непринужденно и с достоинством.
— Впрочем, сам Воробьев нам и не нужен, — настойчиво продолжала Ланская. — Интерес представляет какой-то его приятель, непонятным образом имеющий доступ в московское посольство. Но Воробьев его старательно прячет.
— Ничего, найдем, — улыбнулся он, приглаживая пальцем свои аккуратные усики.
— Как представлять вас моим гостям? — спросила Ланская.
— Издатель из Эстонии, изучаю возможность открыть дело в Риге.
— А откуда я вас знаю?
— Ну... по Петрограду.
— Я была там один раз в жизни, лет пятнадцать назад, вы тогда ходили в гимназию.
— Мы познакомились в Ревеле, и больше ничего объяснять не надо.
Воробьев и его спутник, с которым он пришел, являли собой полную противоположность друг другу. Воробьев — мужчина лет сорока с лишним, казалось, только встал с постели и не имел минуты привести себя в порядок. Его лица сегодня явно не касалась бритва, сильно поношенный костюм висел мешком, галстук сдвинут на сторону, волосы всклокочены.
— Поручик Крошко, — представил он высокого господина лет тридцати, спортивного склада, в элегантном костюме.
— Вы так давно хотите с ним познакомиться, — говорил Ланской Воробьев. — А я ну никак не мог его к вам затащить, он у меня стеснительный, как уездная барышня.
— Не верьте ему, — сказал Крошко с мягкой улыбкой. — Просто я чертовски занят, мне в Риге за неделю надо сделать столько, сколько нормальному человеку хватило бы на месяц...
— Ну вот, сам сознался, что ненормальный, — громко рассмеялся Воробьев и подмигнул Дружиловскому.
Ланская повела Воробьева в дальний угол гостиной, за цветы, они присели там на маленькой козетке, о чем-то разговаривая.
Крошко рассматривал картины, то отходя, то приближаясь к стене.
— Какая прелесть... какая прелесть... — тихо, словно про себя, говорил он, остановившись перед акварельным портретом девочки с венком из ромашек. — Мадам Ланская, кто автор этого изумительного портрета?
