Затем она справилась, познал ли уже господин Лоберг любовь женщины. "Ну что ж, еще одним девственником больше, идиот", — высказал свое мнение Эш, а Корн, предвидя, что еще представится возможность над ним позабавиться, весело заорал: "Целомудренный Иосиф!" Потому ли, что Корн стремился удержать своего квартиросъемщик под контролем, потому ли, что просто так получилось, но он отныне тоже стал клиентом в магазинчике Лоберга, а у того поджилки начинали трястись, когда в последнее время столь часто стал заруливать к нему мягким шагом господин таможенный инспектор. Страх не был необоснованным. Это случилось в один из ближайших вечеров; буквально перед самым закрытием магазинчика к Лобергу зашел Корн с Эшем и тут же скомандовал: "Собирайся, дружище, сегодня самое время тебе потерять свою невинность". Глазки Лоберга беспомощно забегали, показывая на человека в форме Армии спасения, который находился в магазинчике. "С бал-маскарада, что ли", — сделал вывод Корн, и Лоберг растерянно представил: "Мой друг". "Мы тоже друзья", — отреагировал Корн и протянул человеку из Армии спасения ручищу. Это был веснушчатый, слегка прыщеватый с рыжей шевелюрой малый, который усвоил, что к любой душе следует относиться с дружеским участием; он улыбнулся прямо Корну в лицо и пришел на помощь Лобергу: "Брат Лоберг обещал нам принять сегодня участие в нашем диспуте. Я зашел за ним". "Значит, вы отправляетесь подискутировать, ну так и мы с вами, — Корн был в восторге, — мы же друзья…" "Мы рады приветствовать у нас друзей", — обрадовался солдат Армии спасения. Лоберга никто не спрашивал; на его лице просматривался испуг, он с озадаченным видом запер свой магазинчик. Эш с удовольствием положился на волю событий, но поскольку у него вызывала раздражение заносчивость Корна, он снисходительно похлопал Лоберга по плечу точно так, как это имел обыкновение проделывать с ним самим Тельчер.
Они направились в пригородный район Мангейма Неккар. Уже на Кефертальской улице до их слуха донеслись удары барабана и звон литавр, солдатские ноги Корна тут же взяли ритм. Дойдя до конца улицы, они в вечерних сумерках на краю скверика рассмотрели членов Армии спасения. Падал мелкий мокрый снег, там, где собралась небольшая группка людей, снег превратился в черное месиво, которое въедалось в сапоги. Лейтенант, возвышаясь на скамейке, выкрикивал в опускающуюся темноту: "Приходите к нам, да будете спасены, Спаситель грядет, спасайте заблудшие души!" Но его призыву последовали лишь немногие, и если его солдаты под удары барабанов и звон литавр пели о спасительной любви и постоянно повторяли свое "аллилуйя" ("О Господь Саваоф, спаси, спаси нас от смерти"), то из стоявших вокруг людей к ним никто не присоединился, большинство, вне всякого сомнения, наблюдали за этим спектаклем из чистого любопытства. И хотя бравые солдаты пели что было мочи, а обе девушки изо всех сил колотили в свои тамбурины, небольшая толпа зрителей, по мере того как на улице становилось все темнее, редела, вскоре они остались одни со своим лейтенантом, а единственными зрителями были Лоберг, Корн и Эш. Лоберг и сейчас еще охотно подпевал бы, причем не испытывая перед Эшем и Корном ни стеснения, ни страха, если бы только Корн не приказывал ему, постоянно подталкивая снизу в бок: "Лоберг, подпевай!" Приятным для Лоберга это положение не назовешь, и он был рад, когда к ним подошел полицейский и потребовал, чтобы они разошлись. Тут все вместе и отправились в "Томасброй". Было бы так хорошо, если бы Лоберг запел, да, произошло бы, наверное, маленькое чудо, ибо недоставало не так уж многого, и Эш тоже поднял бы свой голос во славу Господа и спасительной любви, да, нужен был всего лишь маленький толчок, и кто знает, может быть именно пение Лоберга могло бы стать этим самым толчком.
