- Вы ведь хорошо знали профессора Андреева, дом которого сейчас подлежит сносу? - Я подтвердил, что не только знал Петра Николаевича, но в какой-то мере обязан ему в формировании моего научного мировоззрения.
- Ну вот, - продолжал незнакомец, - мне удалось спасти от уничтожения его записки, которые он завещал опубликовать лишь лет через пятьдесят после его смерти. Я хотел бы вручить их вам на хранение.
Я механически взял из рук незнакомца хорошо запечатанную картонную папку.
Рассматривая обложку папки, я с удивлением прочитал, что она адресована именно мне и что надпись сделана действительно рукой Петра Николаевича.
Дома я положил вверенный мне пакет в ящик стола и принялся за свои вычисления. Для работы день был спокойный. Внучата из-за плохой погоды задержались у себя дома. Жена ушла в соседнюю квартиру к своей приятельнице "на минутку", это значит часа три по крайней мере ее не будет дома. У домработницы - выходной день.
Работа действительно спорилась. Настало время отдохнуть от утомительных вычислений. Отодвинув в сторону исписанные формулами листы и подняв голову, я вдруг увидел перед собой сидящего человека очень почтенной наружности. На голове его была давно забытая теперь "академическая" шапочка-ермолка из тонкой черной материи. Огромные очки скрывали глаза, а какой-то выступ на оправе закрывал небольшой, видимо, нос незнакомца. Рот его напоминал красноватую тонкую полоску. Вначале я почему-то даже не удивился его присутствию. И только потом возник вопрос: как он мог войти в запертую на замок квартиру, и вообще что все это значит?
- Вы удивлены? - сказал незнакомец тем же приятным баритоном, который звучал и в арбатском переулке.
Незнакомец был чем-то мне симпатичен, и я почему-то, приветливо улыбаясь, ответил, что действительно удивлен - двери на замке и никто не мог впустить его в квартиру.
- Ну об этом после, - сказал он. - Мы сейчас приступим к работе.
- Что значит "мы" и о какой работе идет речь? - спросил я.
Он сказал, что речь идет об изложении тех событий и фактов, свидетелем которых в самом начале тридцатых годов оказался Петр Николаевич. Эти факты настолько необычны, что их нельзя огласить, так сказать, в голом виде. В них никто не поверит... Петр Николаевич совершенно здраво судил, что простая публикация подобных фактов просто неразумна. "Мы же, - говорил мой гость, вплетем эти факты в некий фантастический рассказ, будто бы случайно возникший в беседе малознакомых людей. Как всякие разговоры такого рода, рассказ будет рыхлым по композиции, с различными, далекими от основной темы отклонениями. Но в рассказ вкраплены кажущиеся выдуманными реальные события. По мнению Петра Николаевича, они, может быть, имеют фундаментальное значение для вашей будущей истории, для будущего человека как "биологического вида".
