Вдруг видит Маня: прямо по корням да по корягам несётся через лес карета и подкатывает к ручью. Стала, но ни кто из окошка не выглядывает, дверцы кареты не распахивает.
— Кого везёшь? — крикнула Маня кучеру, что сидел на козлах.
Кучер — молчок, словно уши у него заложило.
— Не всякие гости нам в радость, — пояснила ему Маня. — Потому и спрашиваю, кого к нам привёз.
А кучер снова молчит.
Маня усадила Циписека на отмели, чтоб водой не унесло, и подошла к карете поближе.
Взялась она за ручку и приоткрыла дверцу. А тут лакей Фрицик — цоп её за руку и потянул к себе. Можно сказать, она прямо ласточкой влетела в карету.
— Тебе чего от меня надо? — закричала Маня.
— Мне-то ничего не надо, — выдохнул, как из воздушного шарика, Фрицик. — А вот ичинская княгиня хочет, чтоб ты пошла к ней за кухарку.
Фрицик топнул, кучер замахал-заиграл кнутом, словно змеёй, и карета унеслась. На полном скаку попробуй-ка выпрыгнуть — руки-ноги переломаешь.
Входит Румцайс, вернувшись из лесу, в пещеру, смотрит: у Циписека петли не на те пуговицы застёгнуты. Встревожился Румцайс:
— Что с Маней?
Узнав, в чём дело, закричал Румцайс так, что всё в пещере задрожало:
— Ах, чёрт! За это князь с княгиней ещё поплатятся! Хуже, чем Маню у меня отнять, они ничего и придумать не могли!
Так Румцайс выходил из себя.
Потом вся злость из него вышла, и он сказал Циписеку:
— Я отправлюсь в ичинский замок, а ты сядь в уголку пещеры на бочонок и прислушивайся, что в замке творится, может, понадобится чего.
Договорил он уже на бегу. Он бежал к Ичину семимильными шагами и кричал:
— Дорогу, дорогу Румцайсу, я спешу за своей Маней!
И все убирались с дороги, камни откатывались в сторонку, деревья отводили свои ветки.
Когда Румцайс подбежал к замку, его светлость князь сидел в окне ловил и отпускал ветер.
Румцайс с разбегу упёрся в замковые ворота и крикнул князю:
— Отдавайте Маню! Вот и весь сказ!
Князь оглянулся, от испуга потеряв дар речи. Позади него стояла княгиня. У неё на уши кудерьки навешаны, голос Румцайса до неё не дошёл. Сложила она ладонь трубочкой, приставила к уху и заворковала по-французски:
— Коман? Что такое?
— Я до своей Мани всё равно доберусь, хоть бы пришлось каменную стену прошибить! — кричит с площади Румцайс и примеривается, как бы это получше сделать.
А князь тем временем проглотил пастилку от страха и успокоился:
— Взять Маню служить кухаркой — на то была воля её светлости княгини. А если кому хочется чего другого, то придётся ему сначала разрушить замок либо перебить стражу, что ворота охраняет. — Сказал и княгиню — толк локтем в бок, и оба захихикали.
