Приближается лето.
Он стоит посреди гостиной и слышит, как на кухне из крана капает вода.
Когда десять минут спустя возвращается от соседки его жена, он набрасывается на нее с кулаками, избивает ее до потери сознания, а потом прижимает к себе ее обмякшее тело, покачивает его из стороны в сторону и не может понять, почему вдруг на него нашло такое, почему он чуть было не убил единственное любящее его существо, которое у него есть в этой жизни.
Четверо стариков-толстяков сидят за шахматным столиком в парке напротив университета и нежатся на весеннем солнышке. На всех четверых темные джемпера. Двое играют, двое следят за игрой, которая, впрочем, началась так давно, что игроки и зрители слились воедино.
В парке появляется семнадцатилетний юноша. Он идет уверенной пружинистой походкой, полной грудью вдыхает чудный весенний воздух, весело смотрит на девушек в укороченных юбках, любуется стройными ножками и чувствует, как в нем бурлит молодая кровь.
Поравнявшись с шахматным столиком, он неожиданно наклоняется и одним движением смахивает фигуры с доски. Старики начинают вздыхать и, кряхтя, подбирать фигуры с земли. Они молча расставляют их по местам, но великий ход, который мог бы решить исход партии, безнадежно утрачен.
День тянется непривычно медленно. В Гровер-парке нет движения автотранспорта по главным аллеям, зато полно велосипедистов, они петляют по тропинкам, скрываются в зарослях кизила и японской вишни. Где-то в отдалении раздается веселый девичий смех. Разве можно ненавидеть Айзолу в воскресенье, когда до самого горизонта простерлись ее пустынные улицы?
В кафе на углу сидят двое. Тот, что помоложе, в свитере и джинсах. Тот, что постарше, в синем костюме и белой рубашке с расстегнутым воротом. Они о чем-то тихо переговариваются.
— Виноват, — говорит тот что в костюме, — но что мне делать, а?
— Я тебя понимаю, — отвечает тот, что помоложе, — но и ты меня пойми…
— Господи, не хватает всего два доллара…
— Два доллара — это два доллара.
— Ну, может, в виде исключения выручишь… Будь другом, Джей.
— Я бы с удовольствием, Ральфи, но не могу.
— Потому что завтра я собираюсь к матери, а у нее всегда можно кое-что позаимствовать.
— А ты навести ее сегодня.
— О чем разговор? Конечно, навестил бы. Только она уехала в Сандс-Спит. У нас там родня. Отец повез ее.
— Ну так навести ее завтра. А потом и увидимся.
— Конечно, ты прав, Джей… Только мне уже становится хреново…
— Жаль, очень жаль, но…
