– Я сообщил тебе моё решение, – упрямо возразил Майлс.
Голову нестерпимо ломило. Оба вождя представлялись ему сквозь струящийся зной какими-то уродливыми видениями. Он пытался подавить чувство ненависти к ним, говорил себе, что в их жалобах кое-что справедливо. Но всё в его сознании путалось и переплеталось: и мечты о холодной ванне, которую они помещали ему принять – она одна облегчила бы головную боль, – и жара, и пыль, и покоробившиеся некрашеные доски, и скудные пайки, и заброшенность Дарлингтона, и его собственная внутренняя борьба, и отвращение к тому делу, которому призван служить.
– Скажи им, что больше я ничего не могу обещать! – раздраженно крикнул он Герьеру.
Оба вождя в молчании выслушали это решение. Они кивнули головой, церемонно пожали руки всем присутствовавшим. Рукопожатие было чуждо им, но они словно старались как можно точнее и лучше проделать этот единственный ритуал белых, которому они научились. Лицо Маленького Волка походило на бесстрастную маску, но в покрасневших глазах Тупого Ножа были старческая скорбь и отчаяние.
Когда они вышли из комнаты, Майлс облегчением вздохнул. Сегер последовал за ними и проследил, как они сели на своих тощих лошадей. Остальные всадники дожидались их, всё так же легко и непринуждённо наклонившись над костяными луками сёдел, сделанных из дублёной кожи. Потом весь отряд уехал в том же порядке, как и появился, вытянувшись в прямую линию. Копыта их лошадей почти не производили шума, утопая в глубокой красной пыли. Удушливые клубы измельчённой в порошок глины взвихрились за ними, и опять стало казаться, что их индейские кони плыли по зловещим багровым облакам.
Сегер задумчиво попыхивал трубкой. Майлс, просунув голову в дверь, сказал:
– Джон, я иду принимать холодную ванну. Вы тут понаблюдайте. Сегер кивнул.
– Как по-вашему, кончилась эта история? – тревожно спросил его Майлс. Сегер покачал головой:
– Это только начало.
ТРИ БЕГЛЕЦА
Август 1878 года
О трёх бежавших Майлсу рассказал Арапах, по имени Джимми Медведь, который ездил к северу от агентства в поисках дичи.
Прошло уже три недели, дождей всё ещё не было, и зной держался по-прежнему.
Арапах был уроженцем Оклахомы, но и ему не приходилось наблюдать такого зноя. Никогда не видел он, чтобы земля превращалась в пыль, забивала человеку горло, нос, глаза. За два дня охоты он не встретил ни одного живого существа, только жаркое марево струилось над землёй.
В часы нестерпимого полуденного зноя Арапах прилёг на жёлтую траву и спрятался от солнца под брюхом своей усталой лошади. Когда Джимми нечаянно коснулся лежавшего в траве высохшего белого бизоньего черепа, он обжёг палец.
