Варвара Семеновна и Виталий вернулись быстро, к досаде Константина. Виталию, в целом, не хотелось возвращаться в номер Саницких. Что-то болезненное повисло в воздухе, особенно после внезапного заявления Саницкой об операции. Но он не мог противиться строгому взгляду Варвары Семеновны. Послушно взял поднос с едой для Константина, сама она взяла еду Насте. Раньше с ним такого не было. Он по-новому, удивленно смотрел на расплывшуюся фигуру Варвары Семеновны и не понимал, как это он, всегда такой раздражительный, если им пытались помыкать (родители иной раз боялись лишнее слово сказать), слушается обычной тетки – задерганной, толстой и дурной. Один за другим они вошли в номер Саницких, поставили подносы на стол, с которого Константин только что широким жестом смел бледно-голубые листики. Небо плотно затянуто облаками, в комнате стало темно, но никто не решался включить свет.
– Как она? – шепотом спросила Варвара Семеновна, указывая на Анастасию.
– Спит.
Студент чувствовал себя застрявшим в чужой роли. Его бесила эта заботливость Варвары Семеновны по отношению к Саницкой, после того как Варвара Семеновна переспала с ее мужем. Но при взгляде на Саницкую он не испытывал сочувствия – она не нравилась ему. Свернувшаяся кошкой, она почему-то напоминала брошенные в кучу палочки – нагромождение тонких конечностей, и лицо из мелких черточек.
– Я пойду? – спросил наконец Виталий в полный голос. Никто не ответил, Варвара Семеновна и Константин о чем-то слишком оживленно шептались, сидя за столом спиной к нему. Тогда он демонстративно завалился на кровать рядом с Настей – оба стула заняты. Но и тут на него не обратили внимания. Как ни странно, студент снова провалился в глубокий сон без видений.
Проснулись Саницкая и студент одновременно, в темной пустой комнате. Вытянутый прямоугольник окна слабо освещал тарелки с застывшей неприятной едой. В одной уже плавал утонувший комар. Его было хорошо видно. Лежали чуть ли не вцепившись друг в друга, и, как только поняли это, с брезгливостью поспешили разняться. Настю мутило от запаха студента, тягостное чувство – быть близко к источнику запаха. Не моется он без маминого напоминания, что ли? Виталию же было просто невыносимо находиться рядом с Саницкой, и он сам не смог бы объяснить причину своего отвращения. Ему мнилась в Анастасии скрытая болезнь, наполняющая всю комнату, бросающая тень даже на симпатичного в общем-то Константина. Что могло заставить их схватиться за руки во сне – не иначе ошибка или холод. «Я же не Светочка, – подумала она. – Это Светочка все время лезла к студенту, не я. Я плелась в конце строя, пока окончательно не увязла в песке». О том, куда делись те двое, им не хотелось спрашивать, чтобы не слышать голосов друг друга. У Виталия были на этот счет определенные подозрения, но он сам сознавал их несостоятельность – у Варвары Семеновны не хватило бы цинизма для второго раза. Настя предполагала, что ее муж с Варварой Семеновной пошли на завод.
