– Не могу, никак не могу, не в моей власти это…
– Сделай богоугодное дело, не губи! – почти взмолилась настоятельница. – Ведь ума не приложу, как нам тут с ней быть…
Душная, дымная ночь не обещала облегчения от дневного зноя. Скорее наоборот – приносила новые испытания изнывающим от жары телам и душам.
– Говоришь, таких, как она, все больше с каждым годом? – тихонько спросила матушка Варвара, все еще веря в удачное завершение для себя этого дела, измотавшего ее до крайности.
– С каждым месяцем матушка! – охотно подтвердил отец Тихон. – Что творится на белом свете в последнее время… Да что там, – он махнул рукой. – Ты и сама ведь знаешь.
– Знаю, – сокрушенно кивнула игуменья.
…В келье горела одна-единственная свечка.
Послушница немигающим взглядом глядела на пламя, трепещущее, как и ее исстрадавшаяся душа. Голос матери Варвары отдавался в сердце, которое с каждым ударом болело все сильнее.
Игуменья ушла только что, перекрестив Юлию на сон грядущий. Да какой уж там сон… Понятно, что не до сна ни настоятельнице, вопреки Уставу пришедшей сюда ночью, ни самой послушнице.
– Я полночи уговаривала отца Тихона отвезти тебя в Лавру, – говорила матушка Варвара. – Только там тебе помощь будет, а мы… – она развела в стороны иссохшие руки, – бессильны. Он не соглашается, убедила только до завтра погостить у нас, но если ты попросишь сама… может, и выйдет толк? Так поди же! Покуда он еще здесь-то…
Объяснила она, видя реакцию послушницы, которая вместо того, чтобы обрадоваться, вдруг побледнела, как беленая стена у нее за спиной.
– Как отвезти? Уехать?!! Матушка, нет!
Странная послушница вдруг соскользнула с кровати и, оказавшись стоящей на коленях перед игуменьей, сложила в молитвенном жесте ладони. Все это с такой скоростью и с таким порывом, что старая женщина испугалась, не начался ли очередной приступ.
– Что ты, что ты, чадо мое?!
– Нельзя мне отсюда выходить, нельзя… – уже не в силах сдержаться прорыдала Юлия.
Игуменья невольно подобралась и подвинулась поглубже на кровать в попытке избавиться от ощущения рук, схвативших ее за полы рясы – так ребенок хватается за юбку матери, спасаясь от внешнего пугающего мира.
– Что с тобой? Здесь тебе не спастись по всему видно от…
Монашка запнулась, не решаясь произнести то, что выяснил отец Тихон о так называемом недуге Юлии. Да и сказать ей это сейчас, когда девочка и так явно не в себе, вон как глазами сверкает и руки заламывает, означало добить ее окончательно. А сказать надо…
