Поцелуй зверя - Анастасия Бароссо

Почувствуешь в воздухе нездешние отзвуки,

Увидишь сквозь морок лжи судьбы миражи,

Где руки сплетаются, где губы прощаются,

Ив синий рассветный лед нас небо зовет.

Роса рассветная светлее светлого,

А в ней живет поверье диких трав,

У века каждого на Зверя страшного

Найдется свой однажды Волкодав…

Хелависа, группа «Мельница»

Звонок был тревожный и мерзкий, словно комок снега, попавший за шиворот. Такой же нервирующий и неуместный, как те блекло-серые хлопья, что лоскутами влажной пакли валят за окном вот уже трое суток подряд.

Немудрено, что он заставил Юлию вздрогнуть.

— О, нет.

Она жалобно застонала. Подтянула колени к подбородку, свернулась клубком, спрятав голову под одеяло.

Сон сегодня впервые за долгое время был хорошим, крепким и сладким. И она вдруг поняла — почему впервые ей не снилось ощущение полета, не грезилось чувство огромного счастья и покоя, после которого каждое пробуждение было смертью. Ложась спать, Юлия надеялась, что вот, на следующее утро, может быть, она все-таки не проснется. Но она просыпалась, и все начиналось сначала.

Первой возвращалась боль в спине. Потом все остальное, сводящееся в целом к боли в душе, всепоглощающей и безнадежной, так похожей на эти вечные мрак и серость за окнами. Но сегодня — сегодня все было не так!

Потому что сегодня ей приснилось прекрасное лицо идеальной формы с бледными губами, и глаза цвета расплавленного серебра. Они смотрели встревожено и нежно, словно предупреждали о чем-то.

Юлия зажмурилась, отчаянно стараясь вспомнить то, о чем говорили ей эти губы и голос, плотный и бархатный, как южная ночь. Но чувствовала только дрожь чужого дыхания на своей шее… И там, в уютной теплой темноте под одеялом, все же приходилось открыть глаза. Телефон не умолкал. Юлия обреченно вздохнула. Она знала, кто это звонит.

— Да, Рубах, привет…

Голос спросонья звучал хрипло и слабо. Босые ноги мгновенно замерзли. Плечи, как и каждое утро, привычно покрылись ледяными мурашками.

— Кх-м, кхм, нет, не сплю. Уже нет.

Тон говорившего был такой убийственно бодрый, так что Юлия, поморщившись, невольно отстранила трубку от уха. В недавнем прошлом «браток» Паша-Рубаха, а ныне активист нового славянского язычества Яромир, был стопроцентным «жаворонком». И, что гораздо хуже, ответственным человеком.

— М-м-м, Паш! Не кричи, я помню, что сегодня двадцать четвертое… Я знаю, что пора выходить…

Юлия взглянула на циферблат старых стенных часов с медным маятником. Было всего только десять часов утра. И у Юлии был выходной.