И мы ждали… Ждали напрасно: Виктор Михайлович не приехал, потому что и Азеф к нему не приехал…
В великом смущении я спрашивала Натансона:
— Но ведь вы совершенно нарушили общее решение тех, кого созывали?!
— Если Азеф был бы убит, всех русских выслали бы из Парижа, — было ответом Натансона.
— Но как же могли вы не поставить кого-нибудь сторожить его?
— Это сделают другие. И мне кажется, он сказал, что эти «другие» взяли это на себя.
Между тем, на себя этого никто не брал…
После долгого томления в ожидании Виктора Михайловича с квартиры все разошлись, обманутые, униженные и бессильные…
В час ночи, как впоследствии, поверив, наконец, в предательство своего мужа, жена его рассказывала нам, она, придя домой, застала его быстро укладывающим чемодан и по его просьбе проводила его на вокзал. По пути он выказывал боязнь перед каждым темным углом; в испуге бросался в стороны от фонарных столбов… и т. п. И уехал, уехал!
Через несколько дней Азеф прислал членам Ц. К. письмо, из всех наглых писем, когда-либо писанных человеческой рукой, самое наглое. Оно приведено целиком у Савинкова в «Записках террориста». Рука не поднимается переписать его. В памяти же от прочитанного мне в свое время осталось: он объявлял себя невиновным. Объявлял, что грязь, которою члены Ц. К. забросали его, его, вознесшего партию на небывалую высоту, падет на них самих…
И это пришлось проглотить…
Глава тридцать девятая
Карпович и Азеф
Я не сказала, что еще до совещания Ц. К. с нами мы узнали, что член боевой организации Карпович не верит в провокацию главы этой организации и, увлеченный революционной репутацией Азефа, грозит перестрелять всех, кто осмелится назвать, его предателем. После Карпович отрицал это.
Раньше было сказано, что в 1907 г., когда Карпович, бежавший из Сибири, явился в Финляндию, я подтолкнула его принять предложение партии и вступить в боевой отряд. Но вот что удивительное с тех пор прошло более года, и этот чистый, искренний человек, бывший в течение этого периода под руководством Азефа и в постоянном общении с ним, позаимствовался от него только замашкой относиться небрежно к общественным деньгам и широко тратить их, но не заметил, что боевой отряд все время бездействовал и находился в состоянии полного паралича. Этот чуткий человек не замечал и не заметил политики Азефа втягивать в проекты террористических актов (проекты-то были!) людей, уже отдавших революционному делу свои силы, как А. Якимова, М. М. Чернявский, М. О. Лебедева. По поручению Азефа, Карпович ездил в Читу для приглашения Якимовой, к той Якимовой, которая отбыла каторгу и, будучи на поселении, бежала в 1904 г., чтобы работать в партии. Она бежала с паспортом, который дал предатель Татаров, и благодаря этому с первых же шагов за ней гонялись сыщики по всей России. В Одессе, Киеве и на Кавказе, в Нижнем, Москве и Смоленске ее преследовали агенты тайной полиции и, в конец измученную, арестовали, наконец, в жел. — дор. поезде по дороге во Владимир. Оттуда отвезли в Москву, потом в Петропавловскую крепость, опять во Владимир, где и судили в 1905 г. за «самовольную отлучку» и, несмотря на амнистию 17 октября, приговорили к 8 месяцам тюрьмы без зачета предварительного заключения! А потом возвратили в ссылку.
