— Что ж, спасибо.
Филипп тоже улыбнулся. Но он по-прежнему стоял у двери; ему казалось, что если он сейчас приблизится к Шарлотте, то не сможет сдержаться. Да-да, теперь он уже не доверял себе.
Снова улыбнувшись, Филипп спросил:
— Значит, тебе понравилось?
Она кивнула:
— Да, очень. Наверное, ты отдал за него целое состояние. Я никогда еще не видела столь простого, но вместе с тем столь затейливого узора.
Герцог судорожно сглотнул. Теперь она с ним любезничает. Как мило… Ему ужасно хотелось ворваться в соседнюю комнату, схватить сундук с одеждой, который он вез с собой, и бросить все эти тряпки к ногам жены — только бы еще хоть на какое-то время избавиться от ее презрения и ненависти.
И вместе с тем он ужасно злился из-за того, что Шарлотта — пусть и ненадолго — заставила его забыть о том, что он — герцог, что он не из тех, кто действует спонтанно, не из тех, кто поддается импульсу или же станет делать все возможное, чтобы доставить женщине удовольствие.
И тут ему вдруг пришла в голову совершенно неожиданная мысль… «А может, я как-то… меняюсь из-за нее, становлюсь другим человеком? — спросил себя Филипп. — Хотя нет, едва ли такое возможно». Герцог решительно отбросил эту мысль, но уже сам факт, что ему могло прийти в голову нечто подобное, ужасно смущал и озадачивал его, и он настолько растерялся — возможно, впервые в жизни, — что даже не знал, как вести себя в сложившихся обстоятельствах, не знал, что сейчас следует делать и говорить.
А может, Шарлотта заметила, в каком он состоянии? Эта мысль очень ему не понравилась, и Филипп внимательно посмотрел на жену, пытаясь понять, не выдал ли он себя каким-то образом. Шарлотта же, в очередной раз, улыбнувшись ему; подошла к кровати, потом забралась под одеяло.
По-прежнему стоя в нерешительности, герцог пробормотал:
— Я полагаю, что… — Еще больше смутившись, он умолк и пожал плечами. Потом затушил свечи и шагнул к кровати. Однако раздеваться не стал и снова улегся одетый. Лежать с ней на одной кровати — и без того нелегкое испытание.
А Шарлотта, лежавшая к нему спиной, казалось, засыпала. Филипп тоже пытался уснуть, но из этого, конечно же, ничего не получалось. Какое-то время — наверное, целую вечность — он лежал и старался ни о чем не думать, но и это у него не получалось, и он то и дело говорил себе: «А ведь она совсем рядом, настолько близко, что можно протянуть руку и прикоснуться к ней…»
В какой-то момент Шарлотта вздохнула во сне и, повернувшись к нему лицом, вытянула руку, так что теперь ее пальцы чуть касались его плеча. У Филиппа тут же перехватило дыхание, и ему окончательно стало ясно, что заснуть рядом с Шарлоттой не удастся.
