— Ладно, — сказал первый. — Ложная тревога. Но лучше уж ложная, чем настоящая. Все в порядке, господин доктор. Спокойной ночи, сударыня.
Барски сел за руль, оба охранника вернулись в свою машину и, подождав, пока «вольво» отъедет, последовали за ним на некотором расстоянии. Спутник Нормы всё ещё нервничал.
— Мне очень жаль, — проговорил он, покусывая губу.
— Итак, личная охрана, — повторила Норма и, бросив взгляд в зеркальце обзора, сразу увидела черный «мерседес». — Конечно. Понимаю. Теперь — понимаю.
— Мне в самом деле очень жаль, — сказал Барски.
— Ваша-то какая вина! Случайность! Когда я живу на Паркштрассе, мне часто приходится проезжать по Репербану. По пятницам, когда сюда на автобусах приезжают голландцы и бельгийцы, здесь творится нечто невообразимое!
— Ну и язык у этой женщины… мне так неловко перед вами…
— Успокойтесь в конце концов! Я — журналистка, и мне приходилось слышать ругань похлеще…
Он покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Нет. Это было… это было омерзительно.
— Забудьте о ней! Главное, она ничего не украла.
Долгое время оба молчали. Репербан остался далеко позади, когда он снова заговорил, будучи мыслями далеко-далеко…
— Она называла меня «сердце мое». А я ее — «душа моя». И вечно она повторяла: «У нас так мало времени». Я прямо бесился от этого. Она обратилась к врачу лишь тогда, когда боли сделались нестерпимыми… Боли вот здесь… — Он положил руку на свое левое бедро. — Я был рядом с ней, и когда доктор нажал пальцами на больное место, она, моя Бравка, закричала от боли… Наутро начались эти проклятые анализы. И компьютерную томограмму сделали. Метастазы еще не появились. Несколько дней спустя ее прооперировали, и поначалу все было замечательно, а потом пошло вкривь и вкось… Начал отказывать один орган за другим… почки… В организме постоянно увеличивалось количество жидкости… Она перестала меня узнавать… Я стоял, склонившись над ней низко-низко, а она кричала: «Пошлите за Яном! Пошлите за Яном! Пошлите за Яном!» Я говорил ей: «Я здесь, Бравка, я здесь!» А она не переставая требовала, чтобы за мной наконец послали… Сердце у нее было крепкое, очень крепкое, да… Но когда жидкость попала в легкие и Бравка начала так страшно хрипеть… — он словно вынырнул из своих воспоминаний и с испугом взглянул на Норму. — Простите! Ради Бога, простите…
Она кивнула, сидя с закрытыми глазами.
— Рак кишечника, — проговорил он с усилившимся польским акцентом. — И один врач дал ей это… Я его умолял сжалиться над ней… Он пришел ей на помощь, когда начались эти страшные хрипы… и два дня спустя ее сердце остановилось… ее крепкое сердце…
