Том улыбнулся.
— Раз вы настаиваете, я не против. Даже сейчас же. Но у меня нет пижамы. И бритвенного прибора.
— Ян привезет вам все необходимое. Ваша супруга дома, не так ли?
— Думаю, да. Я несколько минут назад говорил с ней по телефону, — и улыбнулся. Вечно эта улыбка! — Ты там разберешься, Ян. Да, привези мне, пожалуйста, две пачки данхилловского табака, ты знаешь, где он у меня стоит. Здесь почти не осталось. А можно мне будет взять кое-какие записи, несколько книг и писчую бумагу, профессор? У меня появилась одна недурная идея. Я хотел бы обдумать ее, не теряя времени из-за этого обследования… — Он с улыбкой положил руку на плечо профессора Гельхорна.
Барски ехал на своем серебристо-сером «вольво» по Герберт-Вайхманштрассе. Штайнбахи жили в прекрасной квартире на третьем этаже старого аристократического особняка, уцелевшего во время войны. Дверь открыла Петра.
— Привет, Ян!
Она поцеловала его в обе щеки. И улыбнулась. О Боже, подумал Барски, у нее та же улыбка, что не сходит с губ Тома.
— Проходи! У меня Дорис. — И Петра первой вошла в гостиную.
Барски увидел старинные фигурки из слоновой кости, которые Том купил в Египте, где они с Петрой отдыхали в прошлом году. На широкой овальной софе сидела Дорис. Она примерно одного возраста с Петрой, настоящая красавица, рыжеволосая и зеленоглазая. Барски поздоровался с ней, она грустно посмотрела на него и чуть заметно покачала головой. Он понял: Петре не следует знать об их разговоре по телефону.
— Так что стряслось? — спросила Петра с улыбкой. Опять эта улыбка! — успел подумать Барски, прежде чем ответил:
— Том не вполне здоров.
— Не вполне здоров, — медленно повторила Петра.
— Заболел он не сегодня и не вчера. Ты первая заметила. Вспомни о ночном происшествии! Или о его внезапном отвращении к Моцарту. Мы поговорили с ним и предложили немедленно лечь на обследование.
— Почему? — спросила Петра.
— Из-за этих самых странностей.
— Что ж, обследование так обследование, я не против!
Дорис заплакала.
— Перестань немедленно, не то мы все спятим! — прикрикнул на нее Барски.
Дорис хлюпала в платок.
— Что с тобой? Почему ты плачешь, Дорис? — спросила Петра.
— Ах, я… я… я вспомнила о Дюссельдорфе.
— Забудь свой дурацкий Дюссельдорф, — сказала Петра.
— А что случилось в Дюссельдорфе? — вмешался Барски.
— Было скучно, — ответила Петра. И улыбнулась. Барски закрыл глаза.
— Скучно! — воскликнула Дорис. — Знаешь, что натворила эта сумасшедшая, Ян?
— Что?
