Клэр заплакала, а я окаменела вне себя от горя. Как же я теперь буду без лучшей подруги?
– Вы по-прежнему сможете видеться в «Юношеской бригаде» по пятницам, и потом, может быть, мама будет отпускать тебя на выходные к нам, – сказала мама Клэр обнадеживающе. – Ничего не изменится, вы просто будете ходить в разные школы, вот и все. – Она обняла нас обеих. – Все будет хорошо. Вы привыкнете.
Но все было плохо. Следующий учебный год начался, а я никак не могла перестать скучать по Клэр. На каждой перемене и во время обеда я стояла у школьных ворот и плакала. Никто не мог утешить меня. Никто не понимал, почему я так нуждаюсь в подруге каждый день. Никто не мог представить, как невыносима была моя жизнь без нее. Я любила ее и знала, что она любит меня, и только с ней я не чувствовала себя изгоем. Жизнелюбие Клэр помогало мне не отчаиваться. Без нее я стала медленно угасать.
Я вновь и вновь просила маму отпустить меня жить к Клэр, но она упорно говорила «нет». Чем чаще я спрашивала, тем непреклонней она становилась.
Учителя начали беспокоиться: я перестала есть, почти не спала, отказывалась общаться с одноклассницами, забросила учебу. Пару раз они отводили меня в сторону и спрашивали, не могут ли чем-то помочь. Я сказала, что просто хочу жить с семьей Клэр и ходить в ту же школу, что и она. Тут учителя были бессильны. Только мать решала, где мне жить, и они не могли на нее надавить. К тому же им казалось, что это нормальная реакция девочки на расставание с лучшей подругой. Они понятия не имели, что для меня значила Клэр и какой ужасной была моя жизнь без нее.
Спустя несколько месяцев я свыклась с тем, что мы больше не вместе, и стала общаться с другими девочками. Моими подругами стали Венди, с которой мы вместе посещали школу для конфирмантов, и Морин, хохотушка, которая всегда была не прочь попроказничать. Однако дружба с ними не заменила мне Клэр. Я не чувствовала себя ни счастливой, ни любимой.
Тем временем я продолжала мечтать, что однажды появится та красивая пара – мои настоящие папа и мама – и заберет меня с собой. Иногда я вспоминала, как мать заявила отцу, что у него нет никаких прав на меня. Что она хотела этим сказать? Возможно, я и вправду им неродная дочь; может, мои мама и папа разыскивают меня. Я знала, что это всего лишь фантазия, но не могла от нее отказаться. Она помогала мне жить.
В январе пришли ужасные новости. Мама и дядя Билл помирились.
– Билл завтра придет к нам в гости, – сказала мать за ужином. – Он был в отпуске и ужасно по нам соскучился. Он обещал зайти, сразу как вернется.
