Общую же картину разгрома осторожно обрисовал в своем отчете о деятельности партизан в Украине начальник оперативного отдела УШПД полковник Бондарев:
«Благодаря отсутствию технических средств связи с советским тылом (связь осуществлялась пешими связными через линию фронта), наступлению трудных климатических зимних условий, истощению запасов боеприпасов и питания, недостаточному опыту, а иногда и неверию в свои силы, частичного перехода неустойчивых элементов на сторону врага и предательства отрядов, значительная часть отрядов [в 1941–1942 гг.] была разгромлена или распалась»[159].
Ничтожная часть партизан продолжила борьбу, которая едва ли не в большинстве случаев велась ими на территории сопредельных областей России и Белоруссии. Например, Сумское соединение на протяжении 1941–1942 гг. рейдировало по территории пяти областей УССР, двух областей РСФСР и трех областей БССР[160]. В Украине только две области из 25 существовавших находились под сколько-нибудь значимым влиянием партизан: Черниговская и Сумская, т. е. северо-восток страны.
Безвестный представитель немецкого МИДа отмечал осенью 1941 г.:
«Политическое безволие населения Восточной Украины приводит к тому, что Вермахт целиком доволен помощью украинцев… В Южной Украине не существует собственно партизанской угрозы. Следует привести как пример то, что большие советские трофейные склады никак не охраняются. Каких-то желаний получить независимое украинское государство — за исключением Львова — я не заметил»[161].
Оккупанты отмечали активность партизан лишь эпизодически. В частности, это делали представители карательных органов, обычно склонных преувеличивать обнаруженную опасность для демонстрации собственной значимости. Например, в докладной записке одного из функционеров полиции на имя главы СС Генриха Гиммлера о положении в рейхскомиссариате Украина на 4 марта 1942 г. отмечалось: «Террористы перешли в самых различных местах к нападению. Они не только грабят и разоряют украинские деревни, но и, благодаря их хорошему вооружению, атакуют маленькие колонны снабжения Вермахта. Особенно тяжелое положение в северных областях РКУ (т. е. в Белоруссии. — А. Г.)…»[162]
Но это были, повторим, исключения. В целом же на протяжении первого года войны в Берлин из Украины как по линии гражданской администрации, так и от представителей силовых структур, шли доклады о более или менее контролируемом тыле.
В сообщении рейхскомиссара Эриха Коха о ситуации в Украине в марте 1942 г. положение даже несколько приукрашивалось: «Генеральные комиссары единодушно сообщают об успокоительном воздействии аграрного закона (по нему подсобные земельные участки колхозников существенно увеличивались. —
