— Это прекрасно, что вы служите именно в Преображенском, — с жаром говорил Матвей Ильич, поддерживая фон Мерка за локоть. — Уважаю молодежь, посвятившую лучшие годы свои служению Отечеству, да еще и в полку, где помнят имя Петра Великого и победу под Кульмом. Однако не шалите ли вы там? Столица, юноша, таит в себе множество соблазнов и крайне важно пройти эти испытания, не запачкав честного имени родителей всякими глупостями.
Мельком убедившись в отрицательном ответе барона, я вернулся к милому щебету кузины с Толмачевым, вспоминавших недавние летние деньки и сетовавших на наступившую осень, причем вели себя оба так, будто были знакомы уж не один год. Младший же сын генерала Аркадий восторженно смотрел на обоих офицеров, очевидно, представляя себя в скором будущем столь же блестящим и статным.
— Наверное, это ужасно скучно — быть военным? — вдруг оборачиваясь к Толмачеву, спросила Полина Матвеевна, пряча в уголках глаз еле заметную смешинку.
— Всякая служба хороша, ежели знать, чего ждешь от нее, — нашелся тот.
— А чего же вы ждете от своей службы? — невинным голоском продолжала допытываться Полина Матвеевна. — Хотя, впрочем, не продолжайте! Я знаю наперед, что вы можете сказать, прикрываясь высокими фразами о желании отдать жизнь за Отечество или положить ее на алтарь служения государю. Звучит красиво, но, право — тоска смертная! Честнее поступать как мой любезнейший кузен Владимир — он терпеть не может свой департамент, но, по крайней мере, этого не скрывает.
— Совершенная правда. — Я со смехом поцеловал ручку кузине. — Моя мечта — дослужиться до коллежского советника и выйти на покой, но благо еще не скоро суждено мне достигнуть сих высот, вынужден водить дружбу решительно со всеми столоначальниками и зубрить даты именин их супруг и детей.
— Я, право, не сопоставлял потребности Отечества и свои скромные возможности, — смутился Толмачев, приняв за чистую монету пренебрежительные слова Полины. — Но уверен, что ежели государь потребует от меня подобных жертв, то, не задумываясь, сделаю это.
— Ваш товарищ хитрее вас, — снова уколола его Полина, причем так, чтобы фон Мерк слышал ее слова. — Он не касается таких скользких тем, а тихо беседует с papa о былом.
— Предпочитаю прослыть хитрецом, сохраняя нейтралитет, — с полупоклоном отвечал барон, — нежели служить мишенью для стрел вашего остроумия.
— Да вам бы в дипломаты, — расхохотался Матвей Ильич.
Одним словом, прогулялись мы тогда славно! Прощаясь, генерал от души пожал руки обоим и пригласил в пятницу на обед, попросив, впрочем, держаться запросто и без церемоний.
