— А что, Август, бывал ли ты без меня у князя? — с деланной небрежностью спросил я, наслаждаясь напитком и возможностью вытянуться на удобном, хотя и несколько потертом, диване.
— Да, бывал несколько раз, — скромно отвечал барон. — Все выражали тебе соболезнование и крайне беспокоились за состояние твое и матушки.
— А что ж Полина Матвеевна? — продолжал интересоваться я, тщетно пытаясь словами заглушить участившийся стук собственного сердца. — Здорова ли?
— Что же с ней сделается? Здорова, конечно. Хотя, помнится, с прошлой недели несколько мрачновата, но, уверен, это — всего лишь обычные девичьи уловки.
— Уловки… с какою целью? — насторожился я.
— Ну, ты понимаешь, — несколько смешался фон Мерк, — просто женское кокетство — и ничего более.
— Так она с тобою кокетничала?
— Возможно. А отчего бы ей со мною не кокетничать? — с некоторым цинизмом спросил барон, насмешливо поглядывая на меня. — Или ты думал, что с твоим отъездом весь Петербург должен был не вылезать из церквей и предаваться унынию?
Несколько покоробленный этою фразой, я поспешил перевести разговор на другую тему, покамест обдумывая, как бы мне вывести невозмутимого остзейца на откровенность. Фон Мерк с удовольствием поддержал меня, живо описывая прелести вольготной службы в отсутствие государя, покинувшего столицу с целью обширной инспекции отдаленных российских провинций. Я слушал его, и меня ни на минуту не покидало ощущение какой-то недосказанности с его стороны, словно барон что-то скрывал от меня, и, клянусь, я начал догадываться, что именно.
— Послушай, Август, тебе не кажется, что пришла пора нам уже объясниться? — не выдержав, перебил я его словоизлияния.
— Не совсем понимаю, на какую тему, но… изволь, — после некоторого колебания тихо произнес фон Мерк.
— Мы никогда с тобою не обсуждали это, но, уверен, время настало, — мучительно подбирая слова, начал я. — Скажи откровенно, как ты относишься к Полине Матвеевне?
Фон Мерк долгое время молчал, этак задумчиво подрыгивая ногою и рассматривая игру пузырьков в бокале. Очевидно было, что отвечать ему не очень-то хотелось и он по привычке проигрывал в голове варианты своих ответов и их возможные последствия. Оторвавшись, наконец, от созерцания шампанского, он поднял на меня свои холодные голубые глаза и неохотно молвил:
— Она чрезвычайно мила и непосредственна, но едва ли может меня заинтересовать, если ты об этом…
— Ты сейчас искренен со мною?! — вскочил я.
