– Строже надо наказывать!
– Согласен. Я готов к более суровой мере.
– И чтоб тоже троекратно, – засмеялась Елизавета. – Ну, Борис, давайте брудершафтиться…
Корноухов уже не сомневался, что он не уйдет отсюда до позднего вечера. Он полагал также, что Елагина может и вовсе не появиться.
Ну, Елагина – молодец!.. Решила не портить вечер. Сама не смогла, так шикарную замену прислала.
Борис Петрович украдкой взглянул на огромную кровать в центре комнаты: все как всегда – надо лишь сбросить огромное желтое покрывало.
Около получаса они мило болтали, игривыми полунамеками приближая кульминацию.
Борис Петрович решил форсировать события – в конце очередного витиеватого тоста, полного комплиментов, он намеренно перешел на «вы». Типа: «…Еще час назад – вы прекрасная незнакомка, а сейчас – вы моя богиня…»
– Ага! – обрадовалась Елизавета. – Я так и знала. Это из-за армянского коньяка и грузинского вина. «Брудершафт» действует только на отечественном сырье.
– Я готов понести более суровую кару.
– И троекратно?
– Готов!
– Тогда я несу нашу водку и наше шампанское… Только тогда все получится. Это однозначно!
Она быстро подбежала к холодильнику и вытащила бутылку «Московской» и уже открытую бутылку шампанского.
– Это тебе, Борис. Вот в эту рюмочку. Ровно пятьдесят – нельзя ни грамма больше… И меньше – нельзя. А это мне. Поехали!
Они скрестили руки и залпом выпили. Корноухов решительно подошел к кровати и сдернул покрывало:
– Готов принять кару.
– Не поняла, Борис. При чем здесь кровать? – Она говорила спокойным холодным тоном и внимательно вглядывалась в глаза Корноухова. – Ты прямо маньяк какой-то. У тебя глаза дикие. Ты что, изнасиловать меня хочешь?!
Корноухов искал, что ответить, но вдруг почувствовал, как все начало расплываться перед глазами. Он заметил, что Елизавета схватила с камина большой кухонный нож с деревянной ручкой и стала размахивать им буквально перед его носом.
Она истерически кричала:
– Я не позволю! Ты развратный тип! Я буду защищаться. Что ты так на меня смотришь?! Ты убить меня хочешь?
Борис Петрович попытался изобразить примирительный жест, подняв вверх обе ладони, но в этот момент сознание покинуло его.
Он обмяк и упал, опрокинув столик с остатками пиршества.
Елизавета стояла неподвижно минуты две, пока в комнату не влетел Лобачев с большой пластиковой бутылкой. Он был в форме майора милиции.
– Это было великолепно, Лиза. Не ожидал! Дай я тебя поцелую. Ты великая актриса. Ты – Нежданова, Ермолова… Ты только не волнуйся. У нас есть минимум полчаса, максимум – час. Доза проверенная… Ты давай ложись сюда – я из тебя труп буду делать.
