Борис Петрович с улыбкой вспомнил эти три дня в Будапеште: знакомство в самолете, пробежки по ресторанам, одинокую скамейку в пустынном ночном парке на окраине города.
И еще он вспомнил взгляд, когда на второй день они остановились около маленькой гостиницы…
Она тогда решительно взяла его за руку и повела внутрь…Две фразы по-английски, три зеленые бумажки, переданные портье, и через пять минут они были в маленьком одноместном номере…
Да, сегодняшний вечер не может быть последним – это все испортит.
Борис Петрович решительно поднялся по старой дубовой лестнице и остановился в дверях: камин, свечи, глухие шторы на окнах, накрытый стол, возле которого в глубоком кресле сидела незнакомая ему миловидная женщина.
Она медленно встала и с открытой улыбкой подошла к Корноухову.
Он увидел хитрые искорки в ее глазах… Незнакомка была чем-то похожа на Елагину, но моложе, стройнее, женственнее.
Она подошла так близко, что он почувствовал пьянящий запах ее духов… Подошла, протянула руку для поцелуя и заговорила спокойно, доброжелательно:
– Я – Елизавета, а вы – Борис Петрович, да?
– Да, Борис… Но…
– А Евгении пока нет… Она приедет только через пять часов.
– Тогда я поеду…
– Не обижайте меня, Борис, – кокетливо произнесла Елизавета. – Елагина моя подруга, и она целый час меня уговаривала приехать и развлекать вас.
– Мы, понимаете, с Евгенией Евгеньевной старые друзья… Общие дела …
– Вы не волнуйтесь, Борис. Друзья так друзья… Уверена, что и мы с вами будем такими же друзьями. – Елизавета как добрая хозяйка указала на стол. – Я вижу, что вы что-то принесли. Быстро расставляйте – и к столу… К столу!
– Да тут и места нет. Помогайте, Елизавета. Вы это лучше сделаете.
– О, это мое любимое занятие – помогать суровым мужчинам. Улыбнитесь вы, ради Бога… Я действительно готова вас развлекать весь вечер. Но одно мне уже нравится.
Она сделала загадочную паузу. Затем решительно налила высокий фужер красного вина. А в приземистый бокал, также до краев – коньяк.
– Мы уже столько времени знакомы, Борис, и до сих пор с вами на «вы».
– А ведь действительно – непорядок, – приободрился Корноухов. – Судя по реквизиту, вы предлагаете выпить «на брудершафт»… Согласен, но уже тогда по всем правилам.
– Это как же? – театрально всплеснув руками, изумилась Елизавета. – Это целоваться потом?
– Да! И не просто, а крепко и троекратно. Иначе у нас с вами никакого ни «брудера», ни «шафта» не получится… И еще – если после этого торжественного акта кто-либо оговорится и другую персону на «вы» назовет – весь «брудершафт» повторяется и на тех же условиях.
